Прибавление. Свободный дух, как мы видели, есть по самому своему понятию совершенное единство субъективного и объективного, формы и содержания, есть, следовательно, абсолютная целокупностъ и тем самым бесконечен и вечен. Мы познали его как знание разума. Именно потому, что он это есть, что он имеет своим предметом разумное, он должен быть обозначен как бесконечное для-себя-бытие субъективности. К понятию духа относится поэтому то, что в нем абсолютное единство субъективного и объективного существует не только в себе, но и для себя, и есть, следовательно, предмет знания. Вследствие этой, между знанием и его предметом — между формой и содержанием — господствующей, всякое разобщение и тем самым всякое изменение исключающей гармонии, дух можно назвать, соответственно его истине, вечным, как равным образом совершенно блаженным и святым.

Ведь святым может быть названо только то, что разумно и знает о разумном. Поэтому ни внешняя природа, ни простое ощущение не имеют права на это название. Непосредственное, не очищенное разумным знанием ощущение всегда связано с определенностью природного, случайного, себе-самому-внешнего-бы- тия, несет на себе признаки распада. По отношению к содержанию ощущения и природных вещей бесконечность существует поэтому лишь как нечто формальное, абстрактное. Напротив, дух, соответственно своему понятию или своей истине, бесконечен или вечен в том конкретном и реальном смысле, что он в своем различии остается абсолютно-тождественным с самим собой. Вот почему на дух следует смотреть как на подобие бога, как на божественное в человеке.

Но в своей непосредственности дух, — ибо первоначально и дух как таковой придает себе форму непосредственности, — не есть еще истинный дух; на этой стадии его существование скорее не находится еще в абсолютном согласовании с его понятием, с божественным первообразом, — божественное есть здесь еще только подлежащая своему полному выявлению сущность. Следовательно непосредственно дух не овладел еще своим понятием, — он только есть разумное знание, — но он еще не знает себя в качестве такового. Таким образом дух, как об этом уже было сказано

{233}

в прибавлении к предшествующему параграфу, первоначально представляет собой только неопределенную достоверность разума, единства субъективного и объективного. Здесь ему еще недостает поэтому определенного познания разумности предмета. Чтобы ее достигнуть, дух должен освободить в себе разумный предмет от связанной с ним первоначально формы случайности, единичности и внешности и тем самым сделать себя свободным от отношения к чему-то для него другому. Путь этого освобождения и составляет конечную форму духа. Ибо пока этот конечный дух не достиг еще своей цели, он еще не знает себя как абсолютно тождественного со своим предметом, но находит себя ограниченным этим последним.

Конечность духа нельзя, однако, считать за нечто абсолютно неизменное, но ее следует познать как некоторый способ явления по своей сущности тем не менее бесконечного духа. В этом и заложено основание того, что конечный дух в своей непосредственности есть противоречие, нечто неистинное и в то же время процесс снятия этой неистинности. Это борение с конечным, это преодоление предела есть печать божественного на человеческом духе и образует необходимую ступень вечного духа. Поэтому разговоры о пределах разума еще более нелепы, чем разговоры о деревянном железе. Это сам бесконечный дух предпосылает себя самому себе в качестве души, как и в качестве сознания, и, тем самым, делает себя конечным; но он же сам в такой же мере и полагает как снятое это, им самим сделанное, предположение — эту конечность, эту в себе снятую противоположность сознания, с одной стороны, по отношению к душе, с другой стороны, — по отношению к внешнему объекту. Это снятие имеет в свободном духе иную форму, чем в сознании. В то время как для этого последнего дальнейшее определение «я» приобретает видимость изменения объекта, независимого от деятельности «я», — и, следовательно, логическое рассмотрение этого изменения в сфере сознания является еще всецело нашим собственным актом, — для свободного духа дело обстоит так, что он сам из себя порождает развивающиеся и изменяющиеся определения объекта, и сам же объективность делает субъективной, а субъективность — объективной. Определения, сделавшиеся предметом его знания, присущи, разумеется, самому объекту, но они в то же время и положены им самим. В нем нет ничего только непосредственного. Поэтому, когда говорят о таких «фактах сознания», которые для духа были бы чем-то первым и должны были бы оставаться для него чем-то непосредственным, только данным ему, то по поводу этого следует заметить, что на стадии сознания есть несомненно много такого рода данных, но что свободный дух не может тем не менее оставлять эти факты как самостоятельные данные ему предметы, но должен раскрыть и тем самым объяснить эти факты, как некоторые деяния духа, как некоторое им самим положенное содержание.

{234}

{§ 442}

Прогресс духа есть развитие, поскольку его существование, знание, внутри себя самого имеет своим содержанием и целью в-себе-и-для-себя-сущие-определения, т. е. разумное, и деятельность перевода этой цели в действительность есть, следовательно, лишь чисто-формальный переход ее в свое обнаружение, и в этом обнаружении возвращение внутрь себя. Поскольку знание, обремененное своей первой определенностью, еще только абстрактно или формально, постольку цель духа заключается в том, чтобы осуществить объективное наполнение и тем самым в то же время осуществить свободу своего знания.

* Не следует думать при этом о развитии индивидуума, связанном с антропологическим развитием, согласно которому способности и силы рассматриваются, как выступающие одна за другой и обнаруживающиеся в существовании, — последовательность, познанию которой одно время (начиная с философии Кон- дильяка) придавали большое значение, как будто такое мнимое естественное порождение может показать возникновение этих способностей и их объяснить. Нельзя не признать здесь стремления сделать понятными многообразные способы деятельности духа, исходя из его единства, и показать необходимую связь между ними.

Однако применяемые при этом категории весьма скудны. Главным определением при этом является преимущественно то, что чувственное, правда, совершенно справедливо рассматривается здесь как нечто первое, как нечто, принимаемое за начальную основу, но что дальнейшие определения оказываются вытекающими из этого исходного пункта лишь в форме утверждения, тогда как отрицательная сторона деятельности духа, посредством которой упомянутый выше материал одухотворяется и в качестве чувственного снимается, остается недооцененной и упускается из виду.