— Спасибо тебе, Домнола, — поблагодарил Эмери. — Хоть для того, чтоб дядиному уроду не досталось, — назло съем!

С ветчиной под мышкой он начал подниматься по лестнице.

Ренье уже поправлялся: затягивалась рана, полученная на турнире, и, к удивлению молодого человека, уже не так саднило сердце при воспоминании об эльфийской королеве.

— Может быть, я бессердечный? — говорил Ренье брату, испытывая нечто вроде раскаяния. — Почему я до сих пор могу есть, пить, даже о женщинах думать опять начал?

— Потому что ты живой, — отвечал Эмери. — Потому что она для тебя стала чудесным воспоминанием. Как Эйле.

— Смерть Эйле изменила Талиессина почти до неузнаваемости, — возразил Ренье. — А ее смерть меня как будто почти и не задела…

— А тебе бы предпочтительнее прозябать остаток дней твоих с незаживающей раной в душе? — осведомился Эмери.

Ренье пожал плечами.

— Мне кажется, так было бы правильнее… — Вот и все, что он тогда сказал.

Появление брата с куском ветчины под мышкой вызвало некоторое оживление в комнате больного. Эмери приготовил закуски, разлил по стаканам вино и, дождавшись, пока Ренье набьет рот, сказал:

— Домнола утверждает, будто дядя намерен оставить столицу.

Ренье продолжал жевать.

— Вся прислуга и дом, очевидно, переходят к нам.

Никакой реакции.

— А на пороге кухни спит без задних ног тот самый рыжий, с крашеными волосами, который убил Эйле…

— Знаю, — с набитым ртом сказал Ренье.

— Откуда?

— Адобекк рассказывал.

— Что он тебе рассказывал?

— Что этот рыжий — его зовут Радихена, кстати, — может быть ему полезен. По-моему, дядя просто пожалел его. Удивительный он, наш дядя Адобекк! — продолжал Ренье задумчиво. — Когда я просил его разыскать и привезти в столицу возлюбленного Эйле, он устроил мне выволочку. Запретил даже упоминать о «пошлых любовных историях поселян» — как-то так он выразился. А сам, жалкий лицемер, принимает участие в судьбе этого парня — и хоть бы бровью повел…

— Вероятно, это потому, что Радихена может быть ему полезен, — сказал Эмери.

— Ты сам в это не веришь, — возразил брат. — Чем ему может быть полезен человек, по горло запутавшийся в чужих интригах? И для чего нашему дяде мог бы пригодиться Радихена? Дабы с его помощью публично обвинить Вейенто в организации покушения? Нет, Эмери, дядя просто увидел в нем нечто вроде возможного ученика. Адобекк, разумеется, будет это отрицать, но я-то уверен! Судя по тем крохам, которые обронила наша хищная птица, Радихена совершенно сломлен своим преступлением. Он рассматривает дядю как своего благодетеля. Следовательно, дядя может вить из него любые веревки. Чем он и займется — в замке бабушки Ронуэн, на покое.

— По-моему, мой младший брат стал циником, — задумчиво произнес Эмери, отбирая у него ветчину и мелко обкусывая ломоть с краю.

Ренье только отмахнулся.

— Ничего подобного. Кстати, почему мы пьем эту кислятину? Вылей в окно, пожалуйста. Только проследи, чтобы внизу непременно кто-нибудь шел.

Он пошарил у себя под кроватью и вытащил запечатанный узкогорлый сосуд.

— Подарок от того славного господина, которому я поддался на турнире, — пояснил Ренье. — С гигантским письмом. «…нимало не имел в намерениях Вас увечить, в чем заверяю… И подкрепляю сим дивным сосудом…» Точнее, сосудами. Я один уже выпил, пока ты занимался дворцовыми интригами и переживал за дядю Адобекка…

— У нас появился еще один друг, — заметил Эмери.

— Хоть какая-то польза от моего ранения… — Ренье вздохнул и поморщился: ему все еще было больно. — Что во дворце? Рассказывай. Умирающему интересно.

— Вейенто с супругой отбыли. Увезли с собой госпожу Даланн.

— Превосходно! — Ренье хлопнул в ладоши.

— Даже странно, что она оказалась такой злодейкой, — продолжал Эмери. — На занятиях у нее было интересно.

— Да брось ты, скука! Теоретическая эстетика… Разве можно красоту разложить по полочкам? Это все равно, что взять красивую женщину, разрезать ее на кусочки и изучать: чего же в ней такого красивого? Кишки вроде бы сизые, в желудке что-то не до конца переваренное…

— Замолчи, — попросил Эмери.

— Ладно, умолкаю. Расскажи про Аббану с Гальеном. Еще один сюрприз. Вот уж никогда бы не подумал, что они способны на подобные дела…

— Я виделся с Талиессином, — помолчав, сказал Эмери. — Точнее, я навещал Уиду. Она действительно выходит замуж. Завтра об этом будет объявлено официально.

— Она довольна?

— Не вполне…

— Почему? — насторожился Ренье.

— Потому что Талиессин ее не любит.

— Зачем же он женится?

— Она чистокровная эльфийка и к тому же беременна от него.

— Опять слухи?

— Не слухи. Я виделся с ними обоими. Я ведь только что тебе сказал! — Эмери вдруг рассердился. — По-моему, ты меня совершенно не слушаешь.

Ренье устроился удобнее на подушках.

— Да ладно тебе злиться, — миролюбиво произнес он. — Я желаю знать всю сплетню, в подробностях.

— Хорошо, вот тебе подробности… — Эмери смягчился. — Я навещал Уиду во дворце. На той половине дворца, которая принадлежала дофину. Собственно, она до сих пор ему принадлежит. Как и весь остальной дворец. Уида находилась в саду.