Пить вино в таком порядке:Рислинг кисленький и гладкий,Херес чуть шероховат,И портвейн, как столик, шаткий,И мускат как бы покат.«Черный доктор» за мускатомКажется продолговатым,И коньяк не пропуститьС лошадиным ароматом.А шампанским все запить.Ну, какой я дегустатор!Жизнь прекрасна, так и быть.
Я смотрел на поэта и думал: счастье…
Памяти И. Бродского
Я смотрел на поэта и думал: счастье,Что он пишет стихи, а не правит Римом.Потому что и то и другое властьюНазывается. И под его нажимомМы б и года не прожили — всех бы в строфыЗаключил он железные, с анжамбманомЖизни в сторону славы и катастрофы,И, тиранам грозя, он и был тираном,А уж мне б головы не сносить подавноЗа лирический дар и любовь к предметам,Безразличным успехам его державнымИ согретым решительно-мягким светом.А в стихах его власть, с ястребиным крикомИ презреньем к двуногим, ревнуя к звездам,Забиралась мне в сердце счастливым мигом,Недоступным Калигулам или Грозным,Ослепляла меня, поднимая вышеОблаков, до которых и сам охотник,Я просил его все-таки: тише! тише!Мою комнату, кресло и подлокотникОтдавай, — и любил меня, и тиранил:Мне-то нравятся ласточки с голубоюТканью в ножницах, быстро стригущих дальнийКрай небес. Целовал меня: Бог с тобою!
Все знанье о стихах — в руках пяти-шести…
Все знанье о стихах — в руках пяти-шести,Быть может, десяти людей на этом свете:В ладонях берегут, несут его в горсти.Вот мафия, и я в подпольном комитетеКак будто состою, а кто бы знал без нас,Что Батюшков, уйдя под воду, вроде Байи,Жемчужиной блестит, мерцает, как алмаз,Живей, чем все льстецы, певцы и краснобаи.И памятник, глядишь, поставят гордецу,Ушедшему в себя угрюмцу и страдальцу,Не зная ни строки, как с бабочки, пыльцуСтереть с него грозя: прижаты палец к пальцу –И пестрое крыло, зажатое меж них,Трепещет, обнажив бесцветные прожилки,Тверди, но про себя, его лазурный стих,Не отмыкай ларцы, не раскрывай копилки.
Фету кто бы сказал, что он всем навязал…
Фету кто бы сказал, что он всем навязалЭто счастье, которое нам не по силам?Фету кто бы сказал, что цветок его алВызывающе, к прядкам приколотый милым?Фету кто бы шепнул, что он всех обманул,А завзятых певцов, так сказать, переплюнул?Посмотреть бы на письменный стол его, стул,Прикоснуться бы пальцем к умолкнувшим струнам!И когда на ветру молодые кустыОживут, заслоняя тенями тропинку,Кто б пылинку смахнул у него с бороды,С рукава его преданно сдунул соринку?
Стихи — архаика. И скоро их не будет…
Стихи — архаика. И скоро их не будет.Смешно настаивать на том, что АрхилохЕще нас по утру, как птичий хохот, будит,Еще цепляется, как зверь-чертополох.Прощай, речь мерная! Тебе на смену прозаПришла, и Музы-то у опоздавшей нет,И жар лирический трактуется как позаНа фоне пристальных журналов и газет.Я пил с прозаиком. Пока мы с ним сидели,Он мне рассказывал. Сюжет — особый складМировоззрения, а стих живет без цели,Летит, как ласточка, свободно, наугад.И третье, видимо, нельзя тысячелетьеПредставить с ямбами, зачем они ему?Все так. И мало ли, о чем могу жалеть я?Жалей, не жалуйся, гори, сходя во тьму.
