Она провела кольцеукрашенной ладонью над рунами, и дощечки откликнулись — задрожали, нетерпеливо подпрыгивая. Каждая словно шептала: "Меня! Выбери меня! Я — счастье! Я — судьба!"

— Дай мне кольцо, на котором клялся.

Он протянул ей перстень, и удивился, испытав сожаление.

— Послушай, у меня есть серебро. Возьми в уплату… — начал было он.

Она резко оборвала:

— Молчать!

И добавила мягче:

— Твоя плата — иная.

Затем поднесла кольцо к глазу и посмотрела сквозь него на пламя свечи. Её око в златой оправе полыхнуло, будто изумруд на солнце, а затем белок исчез. Сквозь кольцо в огонь глядела глазница, налитая мраком, и лишь кое-где на дне сновали отблески багрового сияния.

Эльфрун спрятала кольцо в ладони. Видение исчезло.

— Кольцо не знает имени хозяина. Но знает, где это имя искать. Надень.

Перстень вновь охватил указательный палец Дэора.

— Выбирай.

Дэор простер ладонь над двадцатью пятью рунами. И они откликнулись на его зов. Лаяли сторожевыми псами, срываясь с цепей. "Я! Я! Я!!!" — захлебывались они, дрожа от нетерпения и восторга, предвкушая ту самую иную плату. Дэор заметил, что его пальцы вспотели и дрожат. Руны бесились.

Все, кроме одной.

Дэор протянул было руку к ней, холодной даже на вид, но кольцо повело его в совсем другую сторону. Раскрытая ладонь повисла над дощечкой. Та подпрыгнула и перевернулась.

Перекрещённые тропы Руны Пути.

Волшебница извлекла указанную руну и молвила:

— Дальше!

Дэор последовал воле кольца.

Гордая и причудливая Руна Мудрости.

— Последнюю!

Золотая, налитая солнцем, похожая на спелый колосок Руна Рождения… поворачивается в воздухе и предстает Дэору перевернутой и чёрной. Тоненький обугленный прутик…

Эльфрун разложила отобранные руны. Остальные смешала и спрятала в мешочек.

— Выходит "Путь в страну мудрости и смерти", — объявила прорицательница.

…вместо вёльвы — Зелёный Карлик в Синем Колпачке. Он прыгает и хохочет:

— Страна мудрости и смерти, тра-ля-ля, какая радость!..

Дэор поймал себя на том, что сжимает рукоять меча, а его невидящий взор упёрся в Эльфрун.

Как холодная сталь — в горло врага.

— Извини, — прошептал Дэор.

Волшебница устало кивнула. Мол, чего уж там…

И не такое случается с теми, кто осмеливается вопрошать руны.

— Отправляйся в Девятый Замок, — сказала она, убрав оставшиеся дощечки.

— А почему не в Четвертый или не в Пятый? Ведь Четвертый — замок мудрецов, а Пятый — законников…

— Не буду спрашивать тебя, откуда ты столько знаешь, хотя для смертного, даже скальда, тебе ведомо многовато. Скажу лишь, что услышала от одного неглупого человека: "Иногда высшая мудрость познается в чертогах смерти". Руны не лгут.

— О, правда? — притворно удивился Дэор.

— Могут ли лгать волны бурного моря или ветер, что пляшет над равниной китов? Могут ли лгать молнии или вражьи мечи? Могут ли лгать звёзды, что указывают путь мореходам?

— Такое можно представить, но я не слышал о подобном.

— Отправляйся нынче же, не теряя времени, в Норгард. Это поселение двергов-вирфов на Андаре. Найдешь там…

Вдруг Эльфрун согнулась в приступе дикой боли. Дэор вскочил, обнял её за плечи, пощупал запястье. Бледная волшебница подняла на него полупустые глаза, похожие на высохший изюм.

— Найди Снорри Безумца, — быстро говорила вёльва, словно боялась не успеть, — он дверг, пивовар. Спроси его об альве по имени Корд'аэн…

— Что с тобой? Я могу помочь?

— Это ОНИ… взбесились… Это проклятие, чёрное колдовство… БЕГИ!!!

Эльфрун страшно зарычала, и Дэор в ужасе отпрянул. Выбежал из башни и бежал долго, не разбирая пути и задыхаясь.

А взгляд самого Хельгрима, Конунга Тьмы, Владыки Льда и Пламени, Пляшущего-на-Курганах, Пожирателя Трупов, Супруга Смерти, Страшного Судьи, Алого Мастера… взгляд прекрасного и страшного бога древних времен в очах обезумевшей волшебницы преследовал его.

И обжигал сердце охотника леденящим пламенем.

Хромой Хьёрин приковылял в Эльварсфьорд пешком: лодка была такая старая и худая, что дала течь, и старик едва успел подойти к берегу. Хорошо, что дело было летом. А то разболелась бы нога, и пришлось бы ползти на брюхе.

А ползти было необходимо.

Странный и страшный сон тревожил старика почти каждую ночь. Он видел Дэора с какой-то королевной, в чьих глазах были холодные воды осени и крики раненных птиц. Они были счастливы, но отчего-то Хьёрин испугался этого счастья. Оно было лихорадочным, диким, болезненным. Сам-то он давно забыл, что это такое. Помнил только покой и тепло, пока Чёрная Смерть не унесла его милую Асхен.