А Рольф умел слушать.

В тот злосчастный день Рольфа отправили пасти овец. Однако рабская работа была ему не по нраву. Связав овцам ноги длинной веревкой, он прокрался в усадьбу Халлингов, ибо там жила Эрика дочь Скюмира, также крепкого бонда. Надобно сказать, что эта дева дарила любовь всем подряд. Что, конечно, очень радовало юного Рольфа. Пока молодые тешились, овцы распутались (не иначе, тролль-кванкенурре напроказничал…) и решили поглядеть мир. И начать с соседнего пастбища, где как раз паслось стадо Скюмира.

Не сказать, чтобы Халлинги обрадовались появлению чужих овец на своем поле. Однако, заметив, что пастуха нет, отогнали ничейный скот в свой загон. На том бы и кончилось, когда бы Рольфа и Эрику не обнаружили в сарае. И решили проучить сына Ингвара, чтоб не водил своего коня в чужое стойло. Быстро пришлось побегать Рольфу в тот день…

— Позови-ка старого Ингвара, — сказал в заключение Торгрим, сын Скюмира, — ибо это дело требует большего ума, чем его может обнаружить такой мальчишка, как ты.

— Отец нынче занят, — спокойно отвечал Харрик. — Да и, сказать по чести, ничего страшного не случилось. Вашу Эрику имеют все — с тех пор, как ей сравнялось тринадцать. Коль скоро Ингвар узнает, чего ради его позвали, то не поздоровится и тебе, и мне.

— Отдай нам Рольфа, — не унимался Торгрим.

— Иди и возьми, — ледяным голосом ответил Харрик.

Тишина звенела над овсяным полем. Замер весь мир, даже птицы не кричали. Лишь ветер ерошил жёлтые метёлки.

Потом Торгрим плюнул Харрику под ноги и ушёл со своими людьми.

Сванхильд, мать Харрика, отошла в сторону.

И тихонько всхлипнула.

— В недобрый час явился ты, Гаут Странник, — Ингвар смотрел в глаза гостя прямо, сурово и не слишком радушно, — но никто не скажет, что здесь не ведают гостеприимства. Раздели с нами ужин, останься на ночлег.

— Благодарствую, — поклонился Гаут.

Ужинали капустой с бобами и тушёным гусем, запивали скиром. Говорили мало, в основном о погоде и просушке зерна. Рольф держался тихо, как заяц в кустах. Это ему мало помогло…

— Мне надоели твои выходки, — так сказал Ингвар своему младшему сыну, и тяжек был его голос, а взор был свинцовым туманом. — За то, чтобы ты кувыркался с Эрикой, мы отдали много хороших овец. Славно же ты распорядился хозяйством рода! Не по нраву тебе труд хуторянина, не по тебе жизнь простого бонда? О, конечно, что-то я запамятовал! Ты же герой, ты же Сигурд Сигмундсон — вот уж прости, что нет более у меня желания быть тебе Сигмундом! Я не конунг, не ярл и не хёвдинг. Коль скоро тебя смущает низкое родство — тебя никто не держит под этим кровом. Поди прочь. Не надобен мне такой сын. Мать, — обратился к Сванхильд, — придержи слёзы, собери своему отродью снеди.

— Куда ты прикажешь мне идти? — спросил Рольф как можно холоднее и спокойнее, как то всегда хорошо получалось у Харрика.

Ингвар пожал могучими плечами.

— Широк круг земной. Иди на север и в горы. Или в стольный град Хлордвик, к самому королю. Или к Готлафу ярлу — ему, кажется, нужны герои. Или прибейся к банде викингов. Или к троллям — они тебя за своего примут. Соберёшь выкуп за овец — возвращайся.

Сказав так, Ингвар сын Хельги удалился в опочивальню, и никто не ведал, что за мысли были у него в голове.

Рольф же стоял как ударенный громом. Не так всё было в мечтах! Он-то представлял, что уедет с отцовского двора на прекрасном коне, в красивой кольчуге двойного плетения, и ветер будет трепать полы плаща, и солнце блеснёт на броне, и весь хутор выбежит прощаться, и мать станет плакать от гордости, а отец сурово улыбнется и пожелает удачи — лучшее, что может сделать родитель. С родительским благословением уходили в походы свирепые викинги, и как знать, не хранит ли оно лучше, чем крепкий щит…

Мать не плакала. Отец не проклинал. Никто не вышел проститься, ибо Ингвар это запретил. Только Харрик догнал его у ворот.

— Хэй, погоди! На вот, держи.

И протянул кожаный чехол.

Это был нож-скрамасакс с костяной рукоятью. Боевой нож отличной заточки.

— Пусть тебя хранят древние боги, — сказал Харрик. — Не держи обиды на отца.

— Какая обида, когда я сам виноват, — Рольф и сам почти в это верил. Почти. Но Харрика было нелегко обмануть.

— Быть может, оно и к лучшему. Возвращайся поскорее, — братья обнялись, и Рольф зашагал во тьму.