Ох, Марина, сил нет, такое длинное-предлинное письмо. По комнате, распушив хвост, носится молодая кошечка, полная дикой радости, а за окном, качаясь на ветке, клюет черемуховые ягоды клест. Трепещут крылья, цепляются за веточку коготки, подгибается хвост. Вдруг клест охладевает к ягоде, роняет косточку и улетает… Перед глазами вновь угол забора, кусты, заснеженное красностволье леса. Возвращение в Усть-Вачку — это платье, из которого я выросла. Все ушло. Ушла даже боль, в которой было главное очарование Усть-Вачки. Бо-оль! чем жила!.. И появилась неловкость, когда полные ожидания глаза Ивана встречаются с моими пустыми, и появилась ложь обыденных слов. Хороший Иван, близкий… и прошедший.

Лишь природа, милая скромница, затаилась и ждет, когда я справлюсь с собой и все гармонично увяжется.

Но Вы, Вы, Марина, Вы были на отдыхе, совсем в другом мире. Расскажите, поделитесь. Жду ответа… как соловей лета.

от Марины 2 февраля

Что же, моя красавица, принимай поздравления. Научная работа — это тебе не буровые отчеты. С деньгами, правда, там не густо, однако, в новые времена, когда все начинает зависеть от нас самих, я уверена, что ты быстро проявишь себя и добьешься успеха (хотя это, разумеется, еще не ключи от счастья). И не разводи кисели, никто не собирался тебя обижать. Смотри, какой разговор состоялся у меня с Васиным на другой день по получении твоего письма.

— Жалеть пришла, — догадался он, увидев меня на пороге.

— Пришла. Объяснись с производственным отделом.

Он усмехнулся, встал и прошелся по комнате, пощелкивая подтяжками.

— Послушай, Ангелочек (мое туристское прозвище)! Мы с тобой тертые калачи, не нам объяснять, как сурова жизнь. Разве не видно, что это за девчонка? Место ли ей на буровых? Объект за объектом, один глуше другого… она же сломается, наделает глупостей. Она уже делает их, разве не так?

— Допустим.

— Вот и пусть идет в науку, творит, растет. Пока я добрый. Ясно теперь?

— Ясно, ясно.

— Такого начальника ей подобрал, такие условия! Сам бы ел, да деньги нужны. Напиши, с нее причитается. Шутка.

Итак, поздравляю.

В самом деле, приятно смолоду уехать подальше да посамостоятельнее, приятно бросить вызов судьбе. А ну как еще раз, да еще, еще? Вернешься домой, а тебе уже за тридцать и чего-чего не переслучалось за это время. Главного нет — семьи и достойной работы. Так-то, милая. В общем, рада за тебя.

Относительно прочих драм выскажусь в смысле, каковом прочла у Омара Хайяма: что все имеет конец и что с новой весной заводи и новую любовь. Все проходит. «Как о воде протекшей будешь вспоминать». Эти полевые романы тем и хороши, что не выносят перемены места. И, то есть, все к лучшему.

Да, девочка, я была в Тырново, что в Болгарии. Горы и лыжи, камин и свечи, ласковое внимание черноглазых мужчин. Когда хочется ощутить себя женщиной, привлекательной и желанной, мы едем на юга оттаивать душой и телом. Но тебе, сколько помнится, претит курортная свобода, ты у нас недотрога, скромница, а?

Не сердись, Астра. Ты молода. Как все девушки, ты любила душой, страсть еще не коснулась тебя. Поговорим лет через пять. И больше ни слова.

от Астры 9 февраля.

Не утешайте меня, Марина. «Все равно ничего не выйдет», это ясно, как простая гамма. Моя встреча с собой состоялась, я ничто, простое недоразумение. Васин отделался от меня при первом удобном случае, Эд видит совсем не то, что есть на самом деле, Окаста разочаруется через неделю, а Иван… он и не любил меня никогда. Вон он, пьет где-то третьи сутки, и думать забыл о моем существовании. Ничего у меня не будет. Ни любви, ни семьи, все будет гладко-плохо. Отчего бы и не так? Стендаль, тревога моей души, так страстно думал и чувствовал, а на могиле просил начертать имена прекраснейших женщин, которые… не любили его.

Зачем все это, зачем, зачем? Карточный домик моей уверенности рухнул, ничто не держит, знобко, жутко, как в невесомости…

На буровой авария, работы-заслонки нет. По-прежнему сама с собою. Да Рая. После моего возвращения она словно влюбилась в меня. Приходит, садится, раскрывает семейный альбом… Полудетское лицо Ивана, угловатая девочка с косичками, Иван с первым ребенком на руках.

…И после ухода Раисы она (неужели я?) выбежит из дома, хлопнет калиткой, а дальше по белой улице понесет одни глаза, полные слез; потом начнет рваться сердце, и она (я?!) купит водки, а дома нальет полстакана и закусит свежим черным хлебом.

Не браните меня. Во мне хаос и боль. Как жить? Меня нет, только хаос и боль.

от Марины 13 февраля

Прекрати, Астра. Все у тебя будет, немедленно прекрати. Сейчас какой-то срыв. Любовь ушла, а жить вне блаженной разделенности своей судьбы с милым другом, остаться один на один с жизнью ты разучилась. Утешься, девочка, все пройдет, твоя молодость придет на помощь, вновь поплывешь в золотой лодочке по пучине вод. Хуже, если оно случается потом, когда нет душевных сил, чтобы укрыться от «серого и ужасного», разве что кошечками да собачками.