–  Похоже на то, - согласился Николас полным желчи голосом.

Кина не в силах была выносить этот пристальный, тяжелый взгляд.

–  Я выпила скотч с водой, а потом виски, и мне это даром не прошло, ясно?

–  Зачем ты пила?

Кина прикусила язык. Ни за что на свете она не признается этому чужому, замкнутому, холодному человеку, что она нестерпимо тосковала о нем и что спиртное было ей необходимо, чтобы заглушить эту боль.

–  Я приехал лишь для того, чтобы сообщить тебе: я передаю часть своих раскроечных фабрике Харриса, - бесстрастно проговорил Николас, по-прежнему не оборачиваясь.
– Твою тоже. Теперь ты будешь иметь дело непосредственно с ним.

–  Но… он же продал тебе эту фабрику, - пробормотала Кина.

–  Он по-прежнему остался ее управляющим, - холодно пояснил Николас.
– Разве он тебе не сказал?

Кина покачала головой. Мир ее разбаливался на части. Неужели Николас собирается уйти из ее жизни?

–  Мы… мы с тобой еще увидимся, Николас?
– нерешительно спросила она.

Прежде чем ответить, он глубоко затянулся.

–  Видимо, мудрее было бы не встречаться, Кина.

Кину никогда не били в живот, но эти слова показались ей именно таким ударом. Ей было так больно, словно у нее вырвали сердце из груди. Она не в силах была терпеть эту боль. Глаза ее помнили каждый его мускул, эту встрепанную гриву темных волос, любимые черты лица, четкую линию носа, грудь, которую с такой нежностью ласкали ее пальцы, квадратный подбородок - слегка выпяченный, как сейчас… Николас прощался с ней - и она не в силах была ни сказать, ни сделать ничего, что заставило бы его передумать. Значит, она все-таки была права с самого начала. Николас хотел ее, но это была лишь минутная прихоть, и теперь он решил покончить с этим. Однако даже в эту минуту Кина вопреки всему еще надеялась, что ошибается. Она поднялась с царственным видом, не позволяя себе ни заплакать, ни даже просто показать свою боль.

–  Если ты считаешь, что так будет лучше… - тихо проговорила она.
– Спасибо тебе за все, Николас. У нас с тобой было немало хороших минут.

Николас кивнул:

–  Да, больше, чем плохих.

Кина встретилась с ним взглядом и быстро отвернулась, прежде чем он успел заметить слезы в ее глазах.

–  Не забудь прислать мне открытку на Рождество, - сказала она, следя, чтобы голос ее не задрожал.

–  Не забуду.

В прихожей Кина остановилась, так и не поворачиваясь к нему лицом.

–  Счастливого пути, - выдавила она.

–  Ты могла хотя бы повернуться ко мне, когда прощаешься, - проворчал Николас.

–  Нет, боюсь, что не могла бы, - шепнула она, и по щеке ее наконец скатилась первая слезинка.

Кина бросилась обратно в зал, к Джеймсу, и уткнулась мокрым от слез лицом в его безупречную черную жилетку. Услышав стук захлопнувшейся двери, она вздрогнула.

–  Так вот оно что, - понимающе пробормотал Джеймс.

Но Кина ничего не ответила. Ей было так плохо, как никогда. Кое-как она продержалась остаток вечера, ухитрившись улыбаться гостям, поддерживать светскую беседу, умело принимать комплименты, возвращая их с не меньшим изяществом. Она исполнила все, что требовалось от радушной хозяйки, и лишь когда дверь закрылась за последним гостем, она позволила себе рухнуть в слезах на диван.

Мэнди сидела рядом, гладила Кину по голове, ворковала что-то утешительное и наконец заставила ее рассказать о разговоре с Николасом. Поток слез несколько иссяк.

–  Вы сказали ему, что интересуетесь Джеймсом?
– мягко спросила Мэнди.

–  Нет, - раздраженно бросила Кина.

–  Но разве не понятно, что он должен был почувствовать, когда увидел, как вы танцуете с Харрисом?

Кина поежилась.

–  Я ничего не могла ему объяснить. Он просто вытолкнул меня из своей жизни, оставив меня с Джеймсом.
– Кина вытерла слезы со щек.
– По крайней мере теперь у меня есть повод некоторое время не возвращаться в Нью-Йорк. Думаю, что переведу сюда свой офис и заберу с собой Энн и Фэй.

–  Вам здесь хорошо, но им-то этот городишко может прийтись не по вкусу, - напомнила Мэнди.

–  Тогда я буду курсировать между Нью-Йорком и Эштоном.
– На лицо ее снова набежала тень.
– Я больше не желаю видеть Николаса! Никогда!
– И Кина разрыдалась, уткнувшись лицом в диванную подушку.
– Я так не могу! Я этого не выдержу, Мэнди!

–  За что же вы его так ненавидите, милая моя?
– спросила Мэнди.

–  Я люблю его!
– поправила ее Кина, поднимая голову и глядя в доброе лицо экономки полными слез глазами.
– Но я поняла это, только когда мы приехали в Чарльстон, а было уже слишком поздно. Мэнди, я так люблю его, что готова отдать все на свете за один-единственный день рядом с ним, понимаешь? Все деньги и слава в мире не стоят ни гроша, если нет Николаса.

–  Могу я дать вам один совет?
– спросила Мэнди.

–  Разумный?

–  Да. Почему бы вам не поехать к нему и не рассказать о том, что вы чувствуете?

–  Чтобы он похлопал меня по плечу и успокоил?
– прорыдала Кина.
– Другого от него не дождешься. По-моему, я ему просто надоела.

–  А вам никогда не приходило в голову, что Николас может быть в вас влюблен?
– мягко спросила Мэнди.

–  Ты не слышала, что он мне говорил!
– жалобно

возразила Кина.

–  Интересно!
– заметила Мэнди.
– Проехать на ночь глядя две тысячи миль только затем, чтобы увидеть того, кто тебе надоел!

Кина исподлобья взглянула на экономку.

–  Он… он приехал, чтобы сообщить мне о передаче раскроечных…

–  Он бы мог сделать это по телефону. И что, скажите на милость, предстало перед его глазами, как только он вошел?!

Кина пожала плечами:

–  Я. И Джеймс.

–  Ник всегда отчаянно ревновал вас, - напомнила ей Мэнди.
– Вы не могли не заметить этого! Я видела, какими глазами он на вас смотрит. Многие женщины отдали бы все на свете за подобный взгляд такого мужчины, как Ник! Подумайте об этом!