«Смотpи только не пpинимай пpедставлений. Ибо Бог безвиде, непpедставим, бесцветен: Он свеpхсовеpшенен…

Однако и здесь, чадо, необходимо большое внимание. Слыша о Свете, не думай, что это огонь или свет светильника, или молнии, или еще что-нибудь яркое. Прочь от такой нелепости! Ибо многие, не понявшие этого, приняли [за благодать] виды молнии и, прельстившись, зло погибли. А умный свет Божией благодати — невещественный, безвидный и бесцветный, радостный и мирный. Это и есть благодать, называющаяся просветительной, которая просвещает ум и указывает безопасные пути духовного путешествия, чтобы путник не заблудился и не упал…

Наше естественное состояние в сравнении с Божией благодатью есть тьма. Тем более когда к нам приближаются мрачные бесы, природа которых темна. И когда приходит свет благодати, всё это исчезает, подобно тому, как исчезает тьма, когда восходит солнце. И мы ясно видим даже мельчайшие признаки, которые до восхода солнца были сокрыты от нас. И снова, когда солнце зайдет, нас опять естественным образом объемлет тьма. И у того, кто ходит во тьме, бывают большие беды и злоключения.

Подобное случается с нами и в духовном путешествии. Когда у нас есть Божий Свет, мы всё видим ясно, и бесы убегают далеко, не в силах устоять перед Божией благодатью. А когда уходит Божия благодать — остается тьма, наше естественное состояние. И тогда опять приходят разбойники-бесы и с нами воюют. Так вот, поскольку наше естество подвержено столь многим переменам и в час тьмы мы совершаем много не освещаемых Божией благодатью дел, причиняя себе вред и часто получая смертельные раны от врагов, ибо из-за тьмы мы не видим врагов, которые скрываются, — то мы никогда не должны полагаться на свои силы и считать, что всё, что мы делаем, угодно Богу. И не должны надеяться на наше оружие и искусство. Но, призывая Божию помощь, мы должны надеяться на неё и только на неё…» (из кн. «Старец Иосиф Афонский Исихаст, Изложение монашеского опыта», Свято-Троицкая Сергиева Лавра-98 г.)

До сих пор речь шла о «безо/бразом» восприятии, а теперь о православном «ви/дении» в образах, о видении бесов или психоэнергетической тьмы, «отражения» и отрицания Света Любви:

«И пошёл преподобный Макарий (Александрийский) в церковь… И вот он видит, как по всей церкви прыгают и точно на крыльях перелетают от одного места на другое какие-то точно недоростки — эфиопы, безобразные на вид. В собрании был такой порядок: один читал псалмы, другие сидели и слушали… Рассеивавшие по церкви эфиопы, подпрыгивая к каждому, точно заигрывали: кому двумя пальцами закроют глаза, и тот начинает дремать; другому вложат палец в рот, и тот уже зевал… Вот окончилось чтение псалмов, и братия поверглись для молитвы; тут перед одним промелькнёт образ женщины, перед другим вид постройки, перед всеми вообще — то одно, то другое… И лишь только злые духи представят что-нибудь, как актёры в театре, это и войдёт в сердце молящегося и породит помышления… Но бывало и так: вот подбежали злые духи к молящемуся с каким-нибудь обманом, — вдруг стремглав отскакивали, точно гонимые какой-то силою… Зато к другим, более слабым, они вскакивали на шею, на спину: видно, те невнимательно молились…

Молитвословие окончилось, и Макарий пожелал удостовериться в истине видения. Призвав каждого из братий порознь, над которыми в разных видах и образах издевались злые духи, спрашивал их, не думали ли они во время молитвы о том, о сём соответственно демоническим внушениям, и каждый признавался в том, в чём обличал его Макарий…»

А вот пример православного «ви/дения» в бытовой и вполне заурядной ситуации…

«По прошествии довольно продолжительного времени святому Вассиану (епископу Лодийскому) пришлось отправиться в Медиолан по церковным делам. Входя в город, он увидал на площади весовщика, который на весах вешал различные товары. Этот весовщик был неправеден, многих обманывал и этим старался доставить себе прибыток. Святой увидал на весах беса в образе маленького эфиопа, перетягивавшего весы, чем и пользовался неправедный весовщик. Святой спросил бывших с ним: “Видите ли вы что-нибудь странное?” Они ответили ему, что ничего особенного не видят. Тогда святой помолился о том, чтобы и прочим для достоверного свидетельства отверзлись очи видеть тоже, что видел он. И действительно отверзлись духовные очи у пресвитера Климента и у диакона Елвония: они увидели то же, что видел архиерей Божий, именно — маленького эфиопа, сидевшего на весах и исполнявшего приказания весовщика…

Святой позвал весовщика и спросил его:

— При помощи какой неправедной меры ты увеличиваешь вес и обманываешь купцов?

— Я не делаю никакой неправды, — отвечал весовщик и клятвой подтвердил, что вес его правилен.

Тогда святитель показал ему на весах адского эфиопа и сказал:

— Этот эфиоп тотчас же войдёт в тебя, сокрушит твоё тело и исторгнет из тебя душу твою со страшными мучениями.

Неправедный весовщик от страха задрожал и, припав к ногам святого с покаянием, обещался отстать от неправды. Святой вразумил его от святого Писания и повелел ему всё, что он нажил неправдой, раздать нищим. После этого святой молитвой отогнал от весов беса и отправился в свой путь» («Жития Святых» свт. Дим. Ростовского).

Однако нас давно заждался дон Хуан с Кастанедой!

Дон Хуан утверждает такое же положение. Он говорит, что те или иные энергии можно видеть либо в каком-либо образе, либо как свет. Так, например, о Мескалито (растении Силы, кактусе «пейоте») сказано:

«Когда Мескалито показывает себя, он может принимать любую форму?

Да, любую… В любой форме он является тем, которые с ним знакомы лишь недавно, но для тех, кто давно его знает, он всегда постоянен».

«— Что происходит, когда он (Мескалито) полностью принимает человека?

— Он является ему как человек или как свет… Может быть, когда ты вновь встретишься с ним, он будет светом, и однажды даже возьмёт тебя в полёт и откроет тебе все свои тайны» (К. Кастанеда, кн. 1, гл. 4, с. 78, 91).

О восприятии очень мощной энергии растения Силы (пейота) в образе у Кастанеды:

«У подножья одного из валунов я увидел человека, сидящего на земле, его лицо было повернуто ко мне почти в профиль. Я приблизился к нему, пока не оказался чуть ли не в трёх метрах от него; затем он повернул голову и взглянул на меня. Я замер: его глаза были водой, которую я только что видел! Они были так же необъятны, и в них светились так же золотые и чёрные искорки. Его голова была заострённой, как ягода земляники, его кожа была зелёной, испещрённой бесчисленными оспинами и бородавками.

За исключением заострённой формы, его голова была в точности, как поверхность растения пейота. Я стоял перед ним и не мог отвести от него глаз. Я чувствовал, что он намеренно давит мне на грудь весом своих глаз. Я задыхался. Я потерял равновесие и упал на землю. Его глаза отвернулись от меня. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала его голос был подобен мягкому шелесту ветерка. Затем я услышал его, как музыку: как мелодию голосов — и я «знал», что мелодия говорила:

— Чего ты хочешь?» (К. Кастанеда, из кн. 1, гл. 4, с. 87).