— Только три кило всякого мусора! А денег нет!

Забыв про перчатки, Мелюзгаврик, в свою очередь, покопался в торбе, полной разного мелкого женского барахла.

— Похоже, это другая сумка, — резюмировал он. — У той, Жора говорил, подкладка была надорвана, он в дырку деньги и сунул, а здесь шов ровный, чистый, и сама шелковая подкладка совершенно гладкая, без зацепок и катышков. Точно, другая сумка.

— Вот зараза, — огорчился Бармалютка.

— Не переживай, та кошелка наверняка у этой бабы дома, и я придумаю, как до нее добраться, — пообещал Мелюзгаврик.

— Ага. А который час? — спохватился Бармалютка.

— Хочешь спросить, сколько времени осталось? — уточнил Мелюзгаврик. — Тринадцать минут.

— Успеем, — Бармалютка достал из рюкзака плоскую фляжку.

— Смотри, не пролей, — предупредил с беспокойством следящий за ним Мелюзгаврик.

— Открой, — Бармалютка передал ему фляжку, вынул из чехла нож и осторожно разжал зубы бабе, продолжающей пребывать в беспамятстве.

Патентованное аэрозольное средство гарантировало жертве, как минимум, получасовой обморок.

Свинтив крышечку, Мелюзгаврик наклонил фляжку и по лезвию ножа аккуратно влил в рот дамочке примерно полстакана ароматной коричневой жидкости.

— Отличный коньяк, — чутко принюхавшись, заметил Бармалютка. — Армянский, да?

— Молдавский, потом допьешь. Осталось одиннадцать минут.

Следующие пять минут братья-разбойники провели в молчании. Жертва тоже помалкивала, так и сидели в тишине, пока Мелюзгаврик, в очередной раз поглядев на часы, не решил:

— Пора!

Милосские поспешно подхватили бездыханную бабу под руки и быстро поволокли к железнодорожной насыпи. На раскаленные рельсы бессознательная жертва улеглась без возражений. Заботливо поправив тело так, чтобы стальная полоса рельса пришлась аккуратно под талию дамы, Бармалютка цинично сказал:

— Прощай, дорогуша! — отряхнул руки и, бодро насвистывая похоронный марш, заспешил прочь от места будущей драмы.

Мелюзгаврик догнал его уже у гаражей. С приятным чувством хорошо сделанной работы братья Милосские погрузились в припаркованный поодаль автомобиль и укатили в город, не дожидаясь трагической развязки.

До урочного появления электрички оставалось менее двух минут.

Ах, как льстила я себе, надеясь после смерти попасть в рай! Не тут-то было! Судя по всему, меня определили в самое что ни на есть пекло!

Задыхаясь от жары и духоты, я лежала на раскаленной поверхности, и по моему распаренному лицу кто-то энергично возил шершавой мокрой тряпкой. Однако странные у них тут в аду порядки, я лично мою мясо прежде, чем кладу его на сковородку, а не наоборот…

Внезапно, прервав мои невеселые мысли, на меня обрушился ледяной водопад! Едва не захлебнулась!

Нечленораздельно пробулькав нехорошее слово, я открыла глаза и сквозь пелену заливающей их воды увидела возвышающуюся надо мной величественную фигуру в белом. Ой! Неужели добрый боженька внял моим молитвам и перевел меня под свою юрисдикцию?! Но тогда почему же мое состояние по-прежнему далеко от райского блаженства?

— Ну что, очнулась, дура ненормальная?! Или повторить? — пророкотал с небес знакомый голос.

Это же Ирка! Выходит, я еще жива!

— Нормальная, — слабо воспротивилась я, пытаясь приподняться.

Оказывается, подо мной была вовсе не адская сковородка, а раскаленный солнцем бетон двора, и физиономию мою вылизывала не тряпка, а мокрый собачий язык!

— Ненормальная, — упрямо повторила Ирка. — Только ненормальные лакают в такую жару коньяк!

— Согласна, — кивнула я, враз об этом пожалев: казалось, в моей черепной коробке взорвалась граната. — Я, например, в такую жару пью только минералку!

— Да? — фыркнув, Ирка склонилась надо мной и оскорбительно принюхалась. — Тогда почему от тебя разит коньяком?

— Каким коньяком? — искренне удивилась я.

— По-моему, хорошим! Три звездочки, не меньше!

— Слушай, звездочка моя, — теряя терпение, воззвала я к подруге. — Хватит молоть ерунду! Я вообще не понимаю, что происходит? Ты зачем облила меня ледяной водой? Мне холодно!

— В морге тебе было бы еще холоднее! — заявила Ирка.

— В каком морге?!

Надувшись, Ирка молчала.

— Знаешь, я и впрямь ничего не понимаю, — призналась я, с великим трудом поднимаясь на ноги.

Одежда на мне была мокрая и эффектно дымилась, быстро просыхая под палящим солнцем.

— Пожалуйста, помоги мне войти в дом, я хочу прилечь, а потом мы продолжим этот увлекательный разговор, — попросила я.

Все еще обиженно хмурясь, подруга провела меня на крытую веранду, усадила на плетеный диванчик и поведала страшную историю, настоящий ужастик!

Оказывается, когда я покинула родную телекомпанию, Настя позвонила Ирке. Думаю, Настасье просто было скучно и совершенно нечего делать. Она поведала Ирке, что я была какая-то странная, вся такая бледная, загадочная и молчаливая, и предположила, что я заболела. Тепловой удар или что-то в этом роде.