Том 1. Усомнившийся Макар
вернуться

Платонов Андрей Платонович
Шрифт:

«Мир родимый, я тебя не кину…»

Мир родимый, я тебя не кину. Не забуду тишины твоих дорог. За тебя свое живое сердце выну Полюблю, чего любить не мог. Снова льется тихий ливень песни И опять я плачу от звезды, Сам себе еще я неизвестней, Мне никто пути не осветил. Ветер теплый, как ладони мамы, Ходит тихо по траве, Голубыми льнет ко мне губами, Не умру я на земле вовек. Песня песней, ты никем не спета, Оттого не слышу я травы. Человек мне в поле не ответит, Некому на жизнь меня благословить.

Вечерние дороги

Звезды вечером поют над океаном, Матерь Бесконечность слушает одна. Наклонился к миру месяц-странник, И душа моя ему видна. О, прохладные вечерние дороги И дыханье — музыка моя… Песня в поле жалуется долго, Плачут звездами небесные края. Все слова таит душа незримая, Нету ей ни хлеба, ни воды. Наклонись ко мне, моя любимая, Мне не перенесть ни песни, ни звезды.

Ветхая Русь

Клонится к нивам поющим С кроткой усталостью день, Тени по рытвинам, кручам К травам прильнули тесней. Там, за умолкшей опушкой, Звонят к вечерне в селе. Странник с иконкой и кружкой Бродит по стихшей земле. Добрые сонные деды Еле плетутся на звон, Кличут в окошко соседа — Долго копается он. Над облаками синеет Птица пугливая — тьма, Ветер на листьях немеет, Спит пастушонок Кузьма.

Румяная мать

Полны груди молока У румяной матери, Заголенная рука Стелет гостю скатерти. И глядит, и не глядит, Будто ухмыляется — Дескать, сердце не лежит Мне с тобою лаяться. В люльке мается Ванятка От дурного глазу, С Рожества, от самых святок, Не поспал и часу. Навалилася напасть, Как без мужика-то! Жизнь одной — не жизнь, а страсть, Как без бога хата. На кого похожа я! Ссохлась с тоскованья, А была пригожая, Где ты, милый Ваня! Люди, люди, приходите, Либо нет на вас креста, Душу ласкою уймите, Ближе к звездочке звезда. Выйдем к женихам веселым, Сплетем туго косы, Чтобы сердце било звоном, Чтоб светились росы.

«Тою ночью, тою ночью чутко спали пашни, села…»

Тою ночью, тою ночью чутко спали пашни, села, Звали молча к ним дороги, уходили на звезду. И дышала степь в истоме сердцем тихим, телом голым, Как в испуге, на дрожащем уплывающем мосту. Завтра утром не расскажешь, как летела там звезда, Где упала и погасла на болотной пустоте. Ранним часом с земи хлынет вся небесная вода И замрет на бледно-синей, уходящей высоте.

«Растет мое сердце во сне…»

Растет мое сердце во сне И около смерти полюбит. Ветер на тонкой певучей сосне Голос свой песнею губит. Нарочно и я на свете живу И сердце порочу стихами; Я думал, что с неба звезды сорву, А сам только плакал ночами. Я думал, что мудрости в мире Нельзя ни найти и ни сделать, Но, выросши больше и глянув пошире, Открыл я всемирную смелость. Не жалость, не нежная влага На молчаливых устах, Скорбная скрыта отвага В простых человечьих глазах. Никем никогда не воспета Тревожная жизнь в человеке: Так утром на громком рассвете Сиянье стучится в зажатые веки.

Мать

Руками теплыми до неба, До неба тянется земля. Глядит и дышит в поле верба, Она звезду с утра ждала. И звезды капают слезами На грудь открытую земли И смотрят тихими глазами, Куда дороги все ушли. И снится, думается дума, Дыханью каждому одна. Леса бормочутся без шума, Не наглядится тишина. Земля посматривает, чует, Бессонная родная мять, До утра белого не будет Ребенок грудь ее сосать.

«Сердце в эти дни смертельно и тревожно…»

Сердце в эти дни смертельно и тревожно, Прежде времени — над миром древний вечер, Но душа — обитель невозможного, Что погибло, то живет в ней вечно. А утром небо красное цветет, Невеста рано чешет волоса, И цвет высокий пламенный растет, И с ветром говорят великие леса. И человек задумчиво поет, Он ждет веками дальнюю звезду, Себе гнезда он в мире не совьет, И любит сердце пустоту.