Том 1. Усомнившийся Макар
вернуться

Платонов Андрей Платонович
Шрифт:

Мертвый

Как тоскует верба в поле! Ветер как гудит! Сердцу человека больно, Человек не говорит. Тьма и дождь, и бесконечность. И не видно ни звезды… Тихо мрут над гробом свечи, Мертвый жизни не простит. Он лежит замолкший, тайный И смертельней мертвеца, Он проснется завтра рано, Догорит к утру свеча. Нежен взор его туманный, И под горлом теплота, Веки дрогнули нечаянно Тише жизни красота.

«В железной шапке льдов…»

В железной шапке льдов, С дыханьем тайным тихих океанов, Земля без имени, без человечьих слов Ревет и мчится в звездном урагане. Я вижу землю без любви, Тяжелой думой напряженную, — Гранитный шар земной мне душу раздавил, И высек мысль, сопротивленьем раскаленную. В работе есть исход душе, И мысль есть поцелуй вселенной, Трава течет в тиши ржаных межей, И облака вскипают белой пеной. Ты — мысль! Бредущий странник против ветра. И посох твой о путь не прогремит, Ты слышишь ночь и песнь великого рассвета И видишь высоту, где сила буйная звездою шелестит. Ты утаилась от расстрела смерти. Преступник тайный, поджигатель мира, Сама ты миру гибелью ответишь И над упавшею звездою расправишь пламенные крылья.

Лесная говорушка

Выйду в новом сарафане Я за гумна ввечеру, Затаюся за поляной, Не вернуся ко двору. Загорится над рекою Высока, светла звезда, Родилась я, знать, такою Птицей — с птичьего гнезда. Стихнет, стихнет и умолкнет Голос всякий на селе. По росе пойду, намокну, Песня вспыхнет веселей. Не проведают на утро, Где любилась я одна. Уходила в гору круто, Доставала в небе дна. Мама, мамушка родная, Ты припомни обо мне, Говорушка я лесная На гнилом змеином пне.

«Когда я думаю, я слышу музыку…»

Когда я думаю, я слышу музыку, Поют далеко голоса. И светит солнце слепому узнику, И песне-мысли нет конца. Над головою дышит бездна, Непостижима и ясна Дорога вышла в неизвестность, Где вечно светится весна. Лицо вселенной там прекрасно, Ее смертельна красота, Звезда упала, летит и гаснет — Над нею выше высота.

Белый свет

У дороги края нету, Нету дома и конца. Мы идем по голубому свету, Ищем голубиного яйца. Реки все за нами льются, И леса бредут по ветру вслед, Там далеко родники сольются, Мы и этот покидаем свет. Крыша над полями тает, Убегает по лугам волна, Солнце землю пьет, а конь его играет, Золотая деда борона. Голова моя под шапкой светится, Пухнет пузо под рубахой ржи. Вон руками замахала мельница, А и ветер не брюжжит. Мы пришли на косогор утихший, На горячую девичью грудь. После страды нам невесты ближе, Вечер каждый они кровь сосут. Руки вскинуты и звезды загораются, Груди голые — два тихие холма, Косари до света белого промаются, Понавалят в душу хлеба закрома.

«По деревням колокола…»

По деревням колокола Проплачут об умершем боге. Когда-то здесь любовь жила И странник падал на дороге. О, милый зверь в груди моей, И качка сердца бесконечная, Трава покинутых полей, И даль родимая за речкою. Я сердце нежное, влюбленное Отдал машине и сознанию, Во мне растут цветы подводные, Я миру вестник мира дальнего. Слетают звезды с вышины, И сердце, радуясь, пугается, Как много в шуме тишины, Звезда на песню отзывается.

Песня

Мих. Бахметьеву

На зеленой, на поляне, Посередке улицы, Ходят Стеши, ходят Глани, Румяные курицы. Кочетами Вяньки, Степки Выступают важно, А курносой рожой цопкой Так умилен кажный. Норовит корявой лапой Ухватить за сиську, Ухмыльнулся баба-бабой Страхолюдный Митька. Рыжий дернул на гармошке, Девки взвыли в голос, Застрадали про Ермошку. Рос высокий колос.

Дорога утром

Дорога утром легла далеко, Дорога утром без краев. Река не дышит, река глубока Под куренями у рыбаков. Поют колосья и никнут нивы, Зажег на небе костер пастух, А лес махает зеленой гривой На поле спелых ржаных краюх. Ищу невесту, а ее нету, Я позабыл ее избу. Поднялся рано — еще до свету, С сумою нищей на горбу.