И она собиралась добиться своего.

Однако, когда принесли ужин на красных салфетках, Конни, плененная их красотой, перестала канючить.

Они как раз доедали десерт, когда хлопнула входная дверь. Через несколько минут Изабелла услыхала громкий голос Бранда, который был в ярости. Ему отвечал более тихий женский голос.

Изабелла улыбнулась, взяла с полки книгу и уселась в кресло возле окна. Не успела она дочитать первую страницу, как в дверь постучали.

Она подняла голову и изогнула одну бровь, когда, не дожидаясь приглашения, в комнату ворвался Бранд. Он выглядел уверенным в себе, сильным и очень привлекательным в сером костюме с красным галстуком.

— Какого черта тут происходит? — крикнул он, с силой захлопывая дверь и приваливаясь к ней, словно он был Великим Инквизитором, а она узницей, приведенной на допрос. — Когда я приглашаю свою семью, я хочу, чтобы мы вместе обедали. Вероника сказала, будто ты сама захотела есть здесь.

Свою семью? Изабелла подалась вперед, крепко ухватившись за ручки кресла. Потом опять откинулась назад. Ну, конечно. Под своей семьей он подразумевает Конни. Будь она проклята, если скажет ему, что это идея Вероники поскорее избавиться от его дочери. Она лишь уступила. Ну, ладно.

— Прошу прощения, — холодно проговорила она. — Я подумала, ты будешь обедать с Вероникой, как всегда. А Конни еще маленькая, Бранд. Она привыкла есть в шесть часов. К тому же она только сегодня из больницы. — И Изабелла кивнула на дверь. — Сейчас она изо всех сил старается не заснуть, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

Бранд смотрел на нее во все глаза.

— Ну, конечно. Я забыл. Кстати, Вероника — моя домоправительница и лишь иногда исполняет роль хозяйки на приемах. Мы редко едим вместе. Так что запомни. Ты и Конни обедаете со мной в столовой. Понятно?

— Да, сэр, — ответила Изабелла, салютуя ему.

Бранд смерил ее убийственным взглядом, пробормотал что-то малоприятное в ее адрес и поспешил к Конни. Изабелла с улыбкой смотрела ему в спину. Черт с ним. Даже когда он сердится, он двигается с такой невероятной грацией, что от одного этого у нее сразу пересыхает во рту. Он подождал немного около двери, чтобы взять себя в руки. Потом закрыл за собой дверь, и Изабелла услыхала сонный, но довольный смех дочери.

Когда Бранд появился вновь, он уже ничем не напоминал Великого Инквизитора. Лицо у него разгладилось, на губах играла улыбка.

— Она спит, — сказал он. — Она спросила, не возражаю ли я, что ее ушки уже не похожи на мои?

— И что ты сказал?

— Я сказал, что для меня она прелестна с какими угодно ушами.

— Она осталась довольна?

— По-моему, да. Она протянула мне ручки, и только я ее поцеловал, как она заснула.

Изабелла радовалась, что у него такой ласковый голос и такой нежный взгляд. На мгновение она даже подумала, что неплохо было бы поменяться с дочерью местами.

— Ты ведь любишь детей, правда? — спросила она, отворачиваясь, чтобы он не заметил ее слез.

— Да. Ты же знаешь. — Она совсем растерялась, когда он подошел к ней сзади и положил руку ей на плечо. — В чем дело, Изабелла? Ты ведь плачешь не потому, что я разозлился, правильно? Насколько я помню, мое настроение совершенно не интересовало тебя, когда мы с тобой делили крышу над головой.

О, нет. Это неправда. Чаще всего она из гордости не показывала ему, как ей больно. Из гордости и еще, может быть, из уважения к его чувствам. С самого начала она понимала, как страшно он винит себя за то, что случилось в комнатке над баром, и ей вовсе не хотелось, чтобы этот груз стал еще тяжелее.

— Я не плачу, — сказала она и часто-часто замигала. — Тебе показалось.

— Да?

Он наклонился над ней и провел пальцем по ее мокрым щекам. А она вновь ощутила его чистый мужской запах.

— Конечно. Посмотри, как там красиво. Как будто великаны шагают среди эльфов с огоньками.

— Очень красиво. Но ты все равно красивее.

Она уже давно не слышала, чтобы так звучал его голос.

Изабелла затаила дыхание и подняла к нему глаза.

Он нахмурился.

— Так я думаю, — прошептал он, вновь касаясь ее щеки. — А теперь скажи мне правду, Изабелла. Тебя что-то расстроило? Кроме меня, естественно.

— Нет. Кроме тебя, ничего, — беззаботно отозвалась она. — А это нормально.

— Пожалуй. — Его голос стал похож на шелест сухих листьев. — Только вот твои слезы.

— Со мной все в порядке.

Она постаралась потихоньку шмыгнуть носом, но получилось, как у мышки с жестокой простудой.