Том 1. Громокипящий кубок
вернуться

Северянин Игорь Васильевич
Шрифт:

Вуалетка

Евгению Пуни

Вздыхала осень. Изнежена малина. Клен разузорен. Ночами тьма бездонна. …Она смеялась, темно как Мессалина, И улыбалась, лазурно как Мадонна. Ветреет вечер. Стрекочет майдолина. В студеном флэре теченье монотонно. Сапфирны грезы. Виденье Вандэлина. И тембры парка рыдают баритонно.

В саду княгини

В яблони в саду княгини, Милая, в седьмом часу Выбегай в кисейке синей, Лилию вплети в косу. Ласково сгибая клевер, Грезово к тебе приду, — К девочке и королеве, Вызеркаленной в пруду. Фьолево златые серьги Вкольчены в твое ушко. Сердцем от денных энергий Вечером взгрустим легко…

Веймарн

Невыразимая поэза

Невыразимо грустно, невыразимо больно В поезде удалиться, милое потеряв… Росы зачем на деревьях? В небе зачем фиольно? Надо ли было в поезд? может быть, я не прав? Может быть, только плакать было бы проще, лучше Перед такой страдальной, точно всегда чужой? Нежно письмо оскорблю; только когда получишь Эту цепочку строчек, спаянную душой? Бело ночеет поле, и от луны в нем мольно, Филины-пассажиры и безлошаден пар… Невыразимо грустно! невыразимо больно! Хочется мне вернуться, но позади — кошмар!

Веймарн

1918, июнь

Лисодева

Как ты похожа сегодня в профиль на шельму-лисицу. Но почему же твой завтрак — скумбрия и геркулес? Ах, понакрала бы яиц, — курицы стали носиться, — И наутек — через поле, через канаву и в лес! В поле теперь благодатно: там поспевает картофель, Розовая земляника; гриб набухает в лесу. Вспомни, забывшая травы, что у тебя лисопрофиль, Вспомни, что ты каждым вскидом напоминаешь лису. В рыжей лукавой головке, чувствую, косточки лисьи (Вот еще что: на лисицу очень похожа оса!..) Взгляд твой крылат, да пристало ль грезить лисице о выси? Это едва ли удобно: аэроплан и лиса…

Веймарн

Май, 1913

Charlotte Corde

Она была на казнь осуждена, Но в правоте своей убеждена; Отважную смутить могла ли плаха? Пошла на эшафот она без страха. По мертвому лицу ее палач Нанес удар и прочь отбросил тело, Тогда от оскорбленья, как кумач, Лицо казненной в гневе покраснело.

Промельк («В каждом городе, в комнате девьей…»)

В каждом городе, в комнате девьей Есть алтарь королеве, Безымянной, повсюдной, Он незримо-голуб. Вы ненайденную потеряли Бирюзу на коралле, Но она в вашей чудной Озаренности губ…

Минск

1913, март

Пока проходит поезд

Я в поле. Вечер. Полотно. Проходит поезд. Полный ход. Чужая женщина в окно Мне отдается и берет. Ей, вероятно, двадцать три, Зыбка в ее глазах фиоль. В лучах оранжевой зари Улыбку искривляет боль. Я женщину крещу. Рукой Она мне дарит поцелуй. Проходит поезд. Сам не свой, Навек теряя, я люблю.

1912, май

Варш. ж. д.

Беспрерывная запряжка

Каждое утро смотрю на каретник В окно из столовой: Кучер, надевши суровый передник, Лениво, без слова, Рыжую лошадь впрягает в пролетку. Та топчется гневно, Бьется копытами мерно и четко — Всегда, ежедневно! Странная мысль мне приходит: «а если б Впрягал бесконечно Он свою лошадь?…» — но это для песни Так дико, конечно… «…Лишь запряжет, глядь, нелепая лошадь, Знай, ржет себе в стойле. И не удастся ему уничтожить Судьбы своеволья…»

1912

Веймарн

Решено

Есть на небе сад невянущий

Для детских душ, для радостных…

М. Лохвицкая
Она (обнимая его и целуя): О друг мой… Сегодня — блаженству предел: Отныне любви нашей мало двух тел. Ты понял? Он (сердце догадкой волнуя): Дитя от ребенка!.. Устрой мне! устрой… Ты мать мне заменишь; ты будешь сестрой. (Целуются долго, друг друга чаруя). …Она машинально смотрела в окно: По улице — в шляпе с провалом — мужчина Нес розовый гробик… «Сильна скарлатина», — Читал муж в газетах, — и стало темно. Она (обращаясь к предчувствию): Боже?! Он бросил газету и думает то же… И каждому кто-то шепнул: Решено.

Сонет («Я помню Вас: Вы нежный и простой…»)

Георгию Иванову

Я помню Вас: Вы нежный и простой. И Вы — эстет с презрительным лорнетом. На Ваш сонет ответствую сонетом, Струя в него кларета грез отстой… Я говорю мгновению: «Постой!» — И, приказав ясней светить планетам, Дружу с убого-милым кабинетом: Я упоен страданья красотой… Я в солнце угасаю — я живу По вечерам: брожу я на Неву, — Там ждет грезэра девственная дама. Она — креолка древнего Днепра, — Верна тому, чьего ребенка мама… И нервничают броско два пера…