Он догнал МакФриза и пошел с ним рядом, опустив голову.

— Жесткач? — спросил МакФриз с несомненным восхищением в голосе.

— Настоящий жесткач, — сказал Гэррети и выпустил трепещущий вздох облегчения. — Вот ведь так и знал, что что-то забыл.

— Что ты забыл?

— Туалетную бумагу дома оставил.

МакФриз хмыкнул:

— Как говорила моя бабуля: коли нечем подтереться, иди враскорячку — авось подсохнет.

Гэррети расхохотался, и это был чистый смех, смех от всего сердца, без малейших признаков истерики. Он чувствовал себя легче, свободнее. Независимо от того, как всё обернётся, через это ему не придется проходить еще раз.

— Итак, ты справился, — сказал Бейкер, нагоняя их.

— Господи, — удивленно сказал Гэррети. — Может вы, ребята, просто скинетесь и пришлете мне открытку с пожеланиями?

— В этом нет ничего забавного, когда все эти люди на тебя пялятся, — рассудительно сказал Бейкер. — Слушайте, я тут кое-что слышал. Не знаю, можно ли этому верить. Не знаю, хочу ли я этому верить.

— Что такое? — спросил Гэррети.

— Помните Джо и Майка? Два парня в кожаных куртках, о которых все думали, что они любовники? Они из племени Хопи. Наверное, именно это Скрамм пытался нам сказать, а мы не понимали. В общем... ну... короче, я слышал, что они братья.

У Гэррети отвисла челюсть.

— Я ходил вперед и присмотрелся к ним, — продолжал Бейкер. — И будь я проклят — они действительно похожи как братья!

— Это же ненормально, — зло сказал МакФриз. — Это, мать вашу, ни хрена ненормально! Их родителей нужно в Отряды за такое сдать!

— Ты знал когда-нибудь каких-нибудь индейцев? — спокойно спросил Бейкер.

— Только тех, что из Пассейика, — сказал МакФриз все тем же сердитым тоном.

— Неподалеку от моего города, сразу за границей соседнего штата была резервация семинолов, — сказал Бейкер. — Забавные люди. Они совсем иначе воспринимают такие понятия как «ответственность», например. Они гордые. И бедные. Думаю, это относится и к хопи тоже. И еще они знают, как нужно умирать.

— Вообще не оправдывает, — сказал МакФриз.

— Они из Нью-Мексико, — сказал Бейкер.

— Это чудовищно, — припечатал МакФриз, и в этом Гэррети склонен был с ним согласиться.

Разговор в конце концов совершенно завял, отчасти из-за гомона толпы, но в основном, как подозревал Гэррети, из-за однообразия автострады как таковой. Холмы были длинными и пологими, и вообще не казались препятствиями. Идущие дремали, похрапывая, и, казалось, полностью смирились с будущей горечью — бесконечной и в принципе непознаваемой. Кусочки общества распадались на еще меньшие кусочки — тройки, пары, и в конечном итоге — на одиночек.

Толпа усталости не знала. Она ревела безостановочно одним хриплым голосом, размахивала нечитабельными плакатами. Имя Гэррети выкрикивалось с однообразной частотой, но встречались также целые группы, болеющие за уроженцев других штатов — Барковича, Пирсона, Уаймана. Другие имена тоже возникали, но улетучивались со скоростью телевизионного снега.

Петарды взрывались по несколько штук одновременно. Кто-то бросил в воздух зажженный фальшфейер, и пока он падал, перелетев линию передач, на гравий обочины, чтобы здесь исчерпать свой пурпурный огонь, люди с криками покидали зону его полета. Были и другие уникумы. Например, человек с мегафоном на батарейках, который поочередно то превозносил Гэррети, то рекламировал собственную кандидатуру в представители от второго округа; или женщина, ревностно прижимающая к своей необъятной груди маленькую клетку с огромной вороной внутри; или человеческая пирамида, составленная студентами в толстовках Университета Нью Хэмпшира; или, наконец, беззубый человек со впалыми щеками, который был одет в костюм Дяди Сэма и держал в руках плакат с надписью МЫ ОТДАЛИ ПАНАМСКИЙ КАНАЛ КОММУНИСТИЧЕСКИМ НИГГЕРАМ. Но в остальном толпа была столь же скучна и безлика, как и собственно магистраль, по которой шагали Идущие.

Гэррети дремал урывками, и видения, мелькающие в его мозгу, были связаны то с любовью, то с кошмарами. В одном из снов низкий, гулкий голос спрашивал его снова и снова: У тебя есть опыт? У тебя есть опыт? У тебя есть опыт? и Гэррети не мог понять, Стеббинсу принадлежит этот голос или же Мейджору.

Каким-то образом снова настало девять утра.

Гэррети откинул голову назад до хруста в шее и вылил содержимое фляги себе на лицо. С ночи немного потеплело — по крайней мере, дыхания уже не было видно, — а вода была ледяной, и этим добавляла немного бодрости.

Он окинул взором своих товарищей по Прогулке. Подбородок МакФриза покрылся щетиной такой же черной, как и волосы у него на голове. Колли Паркер заметно осунулся, но выглядел сильнее, чем прежде. Бейкер казался почти прозрачным. Жар у Скрамма спал, но зато он постоянно кашлял — глубоким, грудным кашлем, который напомнил Гэррети о том времени, когда ему было пять лет, и он болел воспалением легких.

Ночь пролетела бредовой вереницей странных названий на флуоресцентных дорожных знаках. Визи. Бангор. Хермон. Хэмпден. Уинтерпорт. Солдаты совершили всего два убийства, и Гэррети стало казаться, что Паркер с его крекерной аналогией был прав.

И вот снова яркий солнечный свет. Маленькие группки снова воссоединились: Идущие обменивались подколками о бородах друг друга, но никогда не говорили о ногах... о ногах ни слова. Ночью Гэррети почувствовал, как на его правой пятке лопнуло несколько маленьких волдырей, но мягкий, хорошо впитывающий влагу носок кое-как защитил оголившуюся плоть. А только что они прошли знак, на котором было написано ОГАСТА 48 ПОРТЛЕНД 117.