После полудня проливной дождь, что обрадовало Франци Штауффенберга, который вскоре после этого с одним другом уехал на юг; они собирались привезти оттуда жен черных рабочих. Мы остались одни с неграми, а было их хорошо за сотню.

Сегодня с сачками на Дороге мартышек. Молодой негр, Аугушту Фелипе, сопровождал нас в качестве помощника в ловле. Он взялся за дело с раннего утра и принес мне хамелеона, очаровательного зверька с кожей из тончайшего и черного, как смоль, сафьяна. По нему была рассыпана щепотка бирюзовой пыли. Я взял его и тайком опять отпустил на свободу, чтобы негры его не убили. Они считают его ядовитым и изумляются, когда я беру его в руки.

Франци и Манфред фон Керпер возвратились поздно. Мы еще долго сидели за vinho verde на террасе, под оглушительный концерт лягушек из плавательного бассейна.

Франци и Манфред поехали в Луанду; они, похоже, привлекли к себе внимание транспортировкой женщин. Такие перевозки требуют разрешения.

Началось цветение кофе. Цветки покрывают веточки белыми брыжами; их пьянящий аромат привлекает рои дневных и ночных мотыльков.

Общительная жизнь заразительна. Вечером мы были на празднике урожая на огромной ферме Кронхаймера. У него и в Южной Африке есть владение. Он уже в Германии был крупным хозяином и вовремя эмигрировал. Супружеская чета принимала нас, стоя за стойкой домашнего бара; присутствовал также сын, врач в охваченной проказой деревне. Подъехали и наши новые знакомые, которых мы навещали на их плантациях.

Снаружи празднично собрались негры; они до утра без устали танцевали батуку при свете костра, на котором настраивались барабаны. Это было ритмичное проталкивание к центру и затем снова обратно. При этом я вспомнил ночной танец японцев в Никко — здесь было больше смутности, а также животного страха.

Издалека это часто звучит лучше; я ходил между безлюдными зданиями, террасы которых были ярко освещены, и слушал бесконечное ба-на-нб, бананб. Гекко [459] прилип под одним из карнизов, заведя глаза кверху, так ящерица часто изображается в негритянской пластике. Он пристально смотрел на ночного мотылька, сидящего над ним на стене. Добыча была гораздо крупнее обычной, скажем, как для отдельного охотника мамонт или слон. Мечта о счастье, но в этом было и уважение. Кроме того это ба-на-нб. Африка in nuce [460] — большая добыча, темно-горячая мечта. Велико то, что нельзя подчинить, нельзя съесть.

Эти танцы больше не кажутся такими странными, с тех пор как они нашли отголосок в Европе. При этом следует проводить различие между оргиастичным как возможным повсюду порывом и изначальным единством тела и движения в танце. Различия в стиле и настроении, как Гогена и Тулуз-Лотрека.

Запоздно обратно. Мы видели, как в свете фар вспыхивали глаза хищников.

Новые слова, записанные на слух. Курица с пальмовым маслом и маниоком называется Muamba, а остро зажаренная с пири-пири — Churasco.

Machina bomba называется y негров автобус. Mata bijo — это чаевые: «Убей зверя». Говорится также за завтраком.

Контрактные рабочие прибывают с юга, они Bailundo и рассматриваются повстанцами как враги. Восстание, должно быть, отчасти финансировалось американскими феминистическими организациями.

После короткого отдыха мы по приглашению четы Кронхаймер отправились на прогулку, для которой во времена Стэнли, пожалуй, едва ли хватило б недели. Целью был водопад Куанзы, третьей по величине реки Анголы. На длинных отрезках, которые вели по плантациям, дорога была хорошей, но затем она стала трудной и кончилась как picade [461] , которую, собственно, можно было преодолеть только на вездеходе. Однако наш «Фольксваген» держался молодцом, хотя несколько раз ему и приходилось тащиться по водотоку или преодолевать дерево, упавшее поперек тропы. Мы проехали мимо деревни, из которой увидели только круглые хижины для запасов; нас приветствовал седобородый вождь. Наконец, мы достигли потока, чье летнее русло из белого наносного песка терялось между скалами.

Искупались, из-за крокодилов, в неглубоком боковом рукаве. В дырах водоворотов гнезда из обточенных агатов, на песке следы буйволов, приходивших сюда на водопой, также свежий помет и не испарившийся еще дух.

Водопад, несмотря на сезон засухи, был мощным; в непосредственной близости от котловины мы нашли накрытый стол из стволов бамбука. Рис карри, свежие булочки, добротные местные и заграничные вещи, охлажденные напитки, горячий кофе. Ленты брызг ветром относило от водопада, и они налетом покрывали кусты; с них капала вода. Между ними росла разновидность лука, эмилия ярко-красная [462] , да так густо, что образовывала ковер.

Богатый день; возвратились мы поздно.

С веранды я наблюдал за пальмолазами. Они вскарабкиваются на дерево с помощью пояса, который вырезают из жил пальмового листа и завязывают узлом. Пеньки срезанных метелок образуют лесенку, но и на гладких стволах босые ноги держатся цепко. Наверху вначале обрубается ребро листьев под плодовой связкой, а потом сама связка. Показываются черно-лаковые шляпки масличных плодов, огненно-красная внутренняя половина которых скрывается в соплодии. Связки тяжело падают вниз. Пальмолазы хорошо зарабатывают; они работают сдельно.