Шрифт:
– Нет-нет… Эта боль не телесная…
– Вам снится война?
– Да…
– Давайте я напою вас отваром из ромашки, пан прапорщик? Вам станет легче, и вы, быть может, хоть немного поспите…
– Спасибо, пани Ядвига. Весьма кстати…
3
Наша контратака оказалась успешной – все штурмовики были уничтожены… И хотя их было немного – около полуроты, но дрались они отчаянно.
В плен эти ребята сдаваться не собирались…
Да и не собирался никто брать их в плен… Эта участь не для бойцов ударно-штурмовых отрядов… Недаром их символом во всех армиях Первой мировой были череп и кости. Добровольцы все как один…
Тяжелораненых гренадеры добили штыками… Как говорится, «Поднявши меч…».
Такой вот суровый закон войны…
Осмотревшись в траншеях, мы заняли оборону. Из хороших новостей – пулемет не поврежден, из плохих – расчет погиб… Народу у меня негусто – человек около пятидесяти. Считай, взвод, а еще недавно была полурота…
Увидев среди подошедших гренадер Акимкина, я распорядился:
– Давай, братец, к «максимке» вставай! Ты же вроде ученый?
– Так точно, вашбродь!
– Отдашь своего «бертье»… да вот хоть Степанову! – заметил я еще одно знакомое лицо. – Справишься, Степанов?
– Отчего же не справиться-то? То исть так точно, вашбродь!
– Вот и ладно! Всем остальным – не расслабляться. Сейчас немец опять полезет!
– Встретим да попотчуем от души! Не сумлевайтесь! Ужо мы им! – отозвались со всех сторон гренадеры.
Я вновь вынырнул из беспокойной полудремы, навеянной тяжкими воспоминаниями…
Больно-то как…
Разволновался во сне, дыхание участилось, и простреленное легкое тут же напомнило о себе резкой тянущей болью.
У-у-у…
Сейчас я завою…. Сейчас я залаю… Сейчас я кого-нибудь съем…
Уф… Вроде отпустило…
Ужасно хлопотное ранение… Неудобное и по нынешним временам чрезвычайно опасное!
Но ведь и повезло мне… Повезло – хоть и не уберегся, но все же живой!
Пуля пробила правый нагрудный карман, где у меня лежал перевязочный пакет, прошла через легкое в верхней его части и вышла из спины, напоследок продырявив ранец…
Вот и получилось, что исподнее в ранце закупорило рану с одной стороны, а бинты, прижатые к ране Савкой вместе с карманом, закупорили входное отверстие. Пневмоторакса не случилось, то есть легкое не схлопнулось…
Дальше ничего не помню…
Остальное знаю из рассказов Генриха: когда меня приволокли на фольварк, где расположился полковой лазарет, дело было почти что плохо…
Оперировал меня наш дорогой и любимый Валерий Михайлович Нижегородский, собственной персоной.
Очень качественно и умело оперировал! Опыт, знаете ли…
Кстати, мой лепший друг Генрих Литус тоже здесь! В Варшавском военном Александровском госпитале долечивают тех, кто не может быть возвращен в строй ранее чем через шесть недель. Прочих лечат либо в полковых, либо в дивизионных лазаретах.
Мне, например, еще как минимум пару месяцев лечиться, при отсутствии осложнений.
А вот Генриху…
Литус, похоже, попал «под списание»: шрапнельная пуля угодила ему в бедро, раздробив кость, буквально через час после того, как ранили меня. Рана заживает плохо, и хотя его операция также прошла успешно, но нога стала заметно короче…
Эвакуировали нас вместе на одном поезде, только вот положили в разных палатах. Я вроде как тяжелораненый, а Генрих вдобавок еще и не ходячий…
4
Ох вы, думы горькие… Ох вы, думы тяжкие…
Перед глазами вновь стоит тот самый, «последний» бой…
В первой траншее мы задержались ненадолго – отбили две атаки, а потом… Потом осколками разорвавшегося поблизости снаряда повредило пулемет. Без станкача удержать позиции было невозможно. Подошедших близко немцев забросали гранатами и отошли, на ходу заваливая ходы сообщения рогатками с колючей проволокой…
Следующая моя позиция была у капонира траншейной пушки Гочкиса. Присев на дно окопа, я хотел было набить автоматные магазины патронами, да не вышло – руки дрожали…
Здесь меня нашел вестовой от командира роты.
– Принимайте командование, вашбродь, – сипло кричал солдат, перекрывая грохот разрывов. – Господин поручик в беспамятство впал. Оглушило его и контузило… Но, кажись, оклемается. За него там фельдфебель Лиходеев остался.
Веселый разговор!
Казимирского приложило, и я теперь командую ротой. Точнее, тем, что от нее осталось…
По сути, у нас два опорных пункта обороны – это пулеметные гнезда второй траншеи. Два «максима». На нашем фланге еще и 47-миллиметровка, до кучи. Вот и воюй как хочешь.