Шрифт:
Завернув подарки обратно в кулек, я отправился в наш с Казимирским блиндаж.
Надо бы наконец выспаться…
Что-то мне подсказывает, что день завтра будет дли-и-и-нным…
Глава шестая
1
Скукота…
Нет! Не так…
СКУ-У-КО-ТА!!!
Причем не просто так, а по ряду объективных причин.
Например, качество окраски стены и лепнину на потолке я изучил до мелочей, а вместе с тем и прочие архитектурные изыски вроде пилястр и капителей палаты номер четыре Варшавского военного Александровского госпиталя…
Развлечения как таковые отсутствуют, да и настроения развлекаться нет. Читать при свечах – некомфортно. Гулять – здоровье не позволяет.
Формулировка безупречна – именно что «скукота»… Большими буквами…
Сейчас вообще ночь, то есть вдобавок еще и темно, одиноко и тоскливо…
Надо бы, наверное, поспать, но не получается. Мешают стоны артиллерийского подпоручика – моего соседа по палате.
Руку опять же отлежал… Левую… Потому что сплю только на левом боку…
Сплю я так по той простой причине, что правая сторона груди у меня прострелена…
Навылет… И легкое тоже – навылет…
А главное – снится все время тот день… Тот самый – самый длинный…
В ночь немцы сменили потрепанный резервный полк, безуспешно атаковавший наши позиции, на переброшенный с Западного фронта пехотный. Атаку перед самым рассветом начали германские штурмовики.
Как они оказались в наших окопах – непонятно…
Возможно, свет на это прискорбное событие смог бы пролить командир второго взвода старший унтер-офицер Филиппов. Но он сгинул безвестно, вместе со всем секретом, бывшим в боевом охранении впереди наших окопов…
Так или иначе, немецкие штурмовые команды ворвались в передовую траншею, паля из пистолетов и забрасывая гранатами блиндажи, землянки, окопы и ходы сообщения.
Пулемет в первой траншее даже не успел открыть огня.
Разбуженные стрельбой и взрывами, мы с Казимирским, одевшись впопыхах, выскочили в траншею:
– Вы – направо! Я – налево! Барон, любой ценой не дайте немцам прорваться во вторую траншею, и да хранит вас Бог!
– Oui, mon chef! Bon courage! [94] – Почему я ответил по-французски – Бог весть. – Савка, за мной! – Нахлобучив каску и перехватив автомат за цевье, ринулся к ходу сообщения, соединявшему траншеи.
94
Так точно! Удачи! (Фр.)
Немцы как раз начали обстрел наших позиций, дабы предотвратить подход подкреплений. Снаряды рвались вокруг, поднимая дымные фонтаны земли, подсвеченные изнутри оранжевым светом…
В палату вошла сестра милосердия Ядвига – сухощавая немолодая полька с бледным костистым лицом.
– Не спится, пан прапорщик?
– Не спится, пани Ядвига.
– Пану заварить ромашки?
– Спасибо, не стоит! Позаботьтесь лучше о подпоручике Лазареве – он опять стонал.
– Непременно… – Женщина вышла так же тихо, как и появилась.
Лазарев, отброшенный взрывной волной на станину орудия, очень страдал – у него было сломано несколько ребер, ключица и раздроблена рука.
Я же, своевременно прооперированный в нашем полковом госпитале, по сравнению с ним, считай, легко отделался.
Когда бессознательного меня с пузырящейся на губах кровавой пеной притащили на перевязочный пункт, выглядело все достаточно печально. Спасением своего бренного тела ваш покорный слуга обязан Савке и здоровяку Степану Степанову. Первый – быстро закрыл раны, не допустив пневмоторакса [95] . Второй – вынес на руках, словно ребенка, пока тот же Савка, которому не под силу было меня тащить, прикрывал наш отход из ручного пулемета.
95
Схлопывание легкого при попадании воздуха в плевральную полость. Типично для проникающего ранения.
Все эти подробности я узнал уже в Варшаве, ибо две недели находился на грани жизни и смерти.
Спустя десять дней после ранения с меня, только очнувшегося от горячечного бреда, сняли дренаж и отправили в Розенберг. А оттуда – по железной дороге в Варшаву.
2
Уже которую ночь подряд я мучаюсь, пытаясь заснуть.
Лежу, ворочаюсь и грежу наяву: мой «самый длинный день» [96] никак не хочет меня отпустить…
96
«Самый длинный день» (The Longest Day) – американский черно-белый кинофильм о высадке союзников в Нормандии во время Второй мировой, снятый в 1962 г. по одноименной книге Корнелиуса Райана. Картина получила две премии «Оскар».
В полудреме мне мнятся эпизоды боя, о которых я бы очень хотел забыть…
А еще лучше – никогда их не видеть… Не знать… Не пережить…
Когда я с вестовыми добрался до второй траншеи, в первой бой уже затихал. Теперь предстояла схватка за ходы сообщения, дабы не дать противнику прорваться дальше.
Если я правильно помнил читанную в свое время книгу о тактике германских штурмовых групп в Первую мировую, то сейчас они двинутся дальше вперед, а в захваченную ими передовую траншею подтянутся пехотные части.