Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

Оба луча

Солнечный? Лунный? О мудрые Парки, Что мне ответить? Ни воли, ни сил! Луч серебристый молился, а яркий Нежно любил. Солнечный? Лунный? Напрасная битва! Каждую искорку, сердце, лови! В каждой молитве — любовь, и молитва — В каждой любви! Знаю одно лишь: погашенных в плаче Жалкая мне не заменит свеча. Буду любить, не умея иначе — Оба луча!

Weisser Hirsch, лето 1910

Детская

Наша встреча была — в полумраке беседа Полувзрослого с полудетьми. Хлопья снега за окнами, песни метели… Мы из детской уйти не хотели, Вместо сказки не жаждали бреда… Если можешь — пойми! Мы любили тебя — как могли, как умели; Целый сад в наших душах бы мог расцвести, Мы бы рай увидали воочью!.. Но, испуганы зимнею ночью, Мы из детской уйти не посмели… Если можешь — прости!

Разные дети

Есть тихие дети. Дремать на плече У ласковой мамы им сладко и днем. Их слабые ручки не рвутся к свече, — Они не играют с огнем. Есть дети — как искры: им пламя сродни. Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!» Они своенравны (ведь искры они!) И смело хватают огонь. Есть странные дети: в них дерзость и страх. Крестом потихоньку себя осеня, Подходят, не смеют, бледнеют в слезах И плача бегут от огня. Мой милый! Был слишком небрежен твой суд: «Огня побоялась — так гибни во мгле!» Твои обвиненья мне сердце грызут И душу пригнули к земле. Есть странные дети: от страхов своих Они погибают в туманные дни. Им нету спасенья. Подумай о них И слишком меня не вини! Ты душу надолго пригнул мне к земле… — Мой милый, был так беспощаден твой суд! — Но все же я сердцем твоя — и во мгле «За несколько светлых минут!»

Наша зала

Мне тихонько шепнула вечерняя зала Укоряющим тоном, как няня любовно: — «Почему ты по дому скитаешься, словно Только утром приехав с вокзала? Беспорядочной грудой разбросаны вещи, Погляди, как растрепаны пыльные ноты! Хоть как прежде с покорностью смотришь в окно ты, Но шаги твои мерные резче. В этом дремлющем доме ты словно чужая, Словно грустная гостья, без силы к утехам. Никого не встречаешь взволнованным смехом, Ни о ком не грустишь, провожая. Много женщин видала на долгом веку я, — В этом доме их муки, увы, не случайны! — Мне в октябрьский вечер тяжелые тайны Не одна поверяла, тоскуя. О, не бойся меня, не противься упрямо: Как столетняя зала внимает не каждый! Все скажи мне, как все рассказала однажды Мне твоя одинокая мама. Я слежу за тобою внимательным взглядом, Облегчи свою душу рассказом нескорым! Почему не с тобой он, тот милый, с которым Ты когда-то здесь грезила рядом?» — «K смелым душам, творящим лишь страсти веленье, Он умчался, в моей не дождавшись прилива. Я в решительный вечер была боязлива, Эти муки — мое искупленье. Этим поздним укором я душу связала, Как предателя бросив ее на солому, И теперь я бездушно скитаюсь по дому, Словно утром приехав с вокзала».

«По тебе тоскует наша зала…»

По тебе тоскует наша зала, — Ты в тени ее видал едва — По тебе тоскуют те слова, Что в тени тебе я не сказала. Каждый вечер я скитаюсь в ней, Повторяя в мыслях жесты, взоры… На обоях прежние узоры, Сумрак льется из окна синей; Те же люстры, полукруг дивана, (Только жаль, что люстры не горят!) Филодендронов унылый ряд, По углам расставленных без плана. Спичек нет, — уж кто-то их унес! Серый кот крадется из передней… Это час моих любимых бредней, Лучших дум и самых горьких слез. Кто за делом, кто стремится в гости… По роялю бродит сонный луч. Поиграть? Давно потерян ключ! О часы, свой бой унылый бросьте! По тебе тоскуют те слова, Что в тени услышит только зала. Я тебе так мало рассказала, — Ты в тени меня видал едва!

«Ваши белые могилки рядом…»

Ваши белые могилки рядом, Ту же песнь поют колокола Двум сердцам, которых жизнь была В зимний день светло расцветшим садом. Обо всем сказав другому взглядом, Каждый ждал. Но вот из-за угла Пронеслась смертельная стрела, Роковым напитанная ядом. Спите ж вы, чья жизнь богатым садом В зимний день, средь снега, расцвела… Ту же песнь вам шлют колокола, Ваши белые могилки — рядом.

Weisser Hirsch, летo 1910

«Прости» Нине

Прощай! Не думаю, чтоб снова Нас в жизни Бог соединил! Поверь, не хватит наших сил Для примирительного слова. Твой нежный образ вечно мил, Им сердце вечно жить готово, — Но все ж не думаю, чтоб снова Нас в жизни Бог соединил!

Ее слова

— «Слова твои льются, участьем согреты, Но темные взгляды в былом». — «Не правда ли, милый, так смотрят портреты, Задетые белым крылом?» — «Слова твои — струи, вскипают и льются, Но нежные губы в тоске». — «Не правда ли, милый, так дети смеются Пред львами на красном песке?» — «Слова твои — песни, в них вызов и силы, Ты снова, как прежде, бодра»… — «Так дети бодрятся, не правда ли, милый, Которым в кроватку пора?»

Надпись в альбом

Пусть я лишь стих в твоем альбоме, Едва поющий, как родник; (Ты стал мне лучшею из книг, А их немало в старом доме!) Пусть я лишь стебель, в светлый миг Тобой, жалеющим, не смятый; (Ты для меня цветник богатый, Благоухающий цветник!) Пусть так. Но вот в полуистоме Ты над страничкою поник… Ты вспомнишь все… Ты сдержишь крик… — Пусть я лишь стих в твоем альбоме!