Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

Первая роза

Девочка мальчику розу дарит, Первую розу с куста. Девочку мальчик целует в уста, Первым лобзаньем дарит. Солнышко скрылось, аллея пуста… Стыдно в уста целовать! Девочка, надо ли было срывать Первую розу с куста?

Исповедь

Улыбаясь, милым крошкой звали, Для игры сажали на колени… Я дрожал от их прикосновений И не смел уйти, уже неправый. А они упрямца для забавы Целовали! В их очах я видел океаны, В их речах я пенье ночи слышал. «Ты поэт у нас! В кого ты вышел?» Сколько горечи в таких вопросах! Ведь ко мне клонился в темных косах Лик Татьяны! На заре я приносил букеты, У дверей шепча с последней дрожью: «Если да, — зачем же мучить ложью? Если нет, — зачем же целовали?» А они с улыбкою давали Мне конфеты.

Девочка-Смерть

Луна омывала холодный паркет Молочной и ровной волной. К горячей щеке прижимая букет, Я сладко дремал под луной. Сияньем и сном растревожен вдвойне, Я сонные глазки открыл, И девочка-смерть наклонилась ко мне, Как розовый ангел без крыл. На тоненькой шее дрожит медальон, Румянец струится вдоль щек, И видно бежала: чуть-чуть запылен Ее голубой башмачок. Затейлив узор золотой бахромы, В кудрях бирюзовая нить. «Ты — маленький мальчик, я — девочка: мы Дорогою будем шалить. Надень же (ты — рыцарь) мой шарф кружевной!» Я молча ей подал букет… Молочной и ровной, холодной волной Луна омывала паркет.

Мальчик-Бред

Алых роз и алых маков Я принес тебе букет. Я ни в чем не одинаков, Я — веселый мальчик-бред. Свечку желтую задую, — Будет розовый фонарь. Диадему золотую Я надену, словно царь. Полно, царь ли? Я волшебник, Повелитель сонных царств, Исцеляющий лечебник Без пилюль и без лекарств. Что лекарства! Что пилюли! Будем, детка, танцевать! Уж летит верхом на стуле Опустевшая кровать. Алый змей шуршит и вьется, А откуда, — мой секрет! Я смеюсь, и все смеется. Я — веселый мальчик-бред!

Принц и лебеди

В тихий час, когда лучи неярки И душа устала от людей, В золотом и величавом парке Я кормлю спокойных лебедей. Догорел вечерний праздник неба. (Ах, и небо устает пылать!) Я стою, роняя крошки хлеба В золотую, розовую гладь. Уплывают беленькие крошки, Покружась меж листьев золотых. Тихий луч мои целует ножки И дрожит на прядях завитых. Затенен задумчивой колонной, Я стою и наблюдаю я, Как мой дар с печалью благосклонной Принимают белые друзья. В темный час, когда мы все лелеем, И душа томится без людей, Во дворец по меркнущим аллеям Я иду от белых лебедей.

За книгами

«Мама, милая, не мучь же! Мы поедем или нет?» Я большая, — мне семь лет, Я упряма, — это лучше. Удивительно упряма: Скажут нет, а будет да. Не поддамся никогда, Это ясно знает мама. «Поиграй, возьмись за дело, Домик строй». — «А где картон?» «Что за тон?» — «Совсем не тон! Просто жить мне надоело! Надоело… жить… на свете, Все большие — палачи, Давид Копперфильд»… — «Молчи! Няня, шубу! Что за дети!» Прямо в рот летят снежинки… Огонечки фонарей… «Ну, извозчик, поскорей! Будут, мамочка, картинки?» Сколько книг! Какая давка! Сколько книг! Я все прочту! В сердце радость, а во рту Вкус соленого прилавка.

Неравные братья

«Я колдун, а ты мой брат». «Ты меня посадишь в яму!» «Ты мой брат и ты не рад?» «Спросим маму!» «Хорошо, так ты солдат». «Я всегда играл за даму!» «Ты солдат и ты не рад?» «Спросим маму!» «Я придумал: акробат». «Не хочу такого сраму!» «Акробат — и ты не рад?» «Спросим маму!»

Скучные игры

Глупую куклу со стула Я подняла и одела. Куклу я на пол швырнула: В маму играть — надоело! Не поднимаясь со стула Долго я в книгу глядела. Книгу я на пол швырнула: В папу играть — надоело!

Мятежники

Что за мука и нелепость Этот вечный страх тюрьмы! Нас домой зовут, а мы Строим крепость. Как помочь такому горю? Остается лишь одно: Изловчиться — и в окно, Прямо к морю! Мы — свободные пираты, Смелым быть — наш первый долг. Ненавистный голос смолк. За лопаты! Слов не слышно в этом вое, Ветер, море, — все за нас. Наша крепость поднялась, Мы — герои! Будет славное сраженье. Ну, товарищи, вперед! Враг не ждет, а подождет Умноженье.

Живая цепочка

Эти ручки кто расцепит, Чья тяжелая рука? Их цепочка так легка Под умильный детский лепет. Кто сплетенные разнимет? Перед ними каждый — трус! Эту тяжесть, этот груз Кто у мамы с шеи снимет? А удастся, — в миг у дочки Будут капельки в глазах. Будет девочка в слезах, Будет мама без цепочки. И умолкнет милый лепет, Кто-то всхлипнет; скрипнет дверь… Кто разнимет их теперь Эти ручки, кто расцепит?