Том 1. Стихотворения 1906-1920
вернуться

Цветаева Марина Ивановна
Шрифт:

23 сентября 1917

«Бел, как мука, которую мелет…»

Бел, как мука, которую мелет, Черен, как грязь, которую чистит, Будет от Бога похвальный лист Мельнику и трубочисту. Нам же, рабам твоим непокорным, Нам, нерадивым: мельникам — черным, Нам, трубочистам белым — увы! — Страшные — Судные дни твои; Черным по белому в день тот черный Будем стоять на доске позорной.

30 сентября 1917

«Ночь. — Норд-Ост. — Рев солдат. — Рев волн…»

Ночь. — Норд-Ост. — Рев солдат. — Рев волн. Разгромили винный склад. — Вдоль стен По канавам — драгоценный поток, И кровавая в нем пляшет луна. Ошалелые столбы тополей. Ошалелое — в ночи — пенье птиц. Царский памятник вчерашний — пуст, И над памятником царским — ночь. Гавань пьет, казармы пьют. Мир — наш! Наше в княжеских подвалах вино! Целый город, топоча как бык, К мутной луже припадая — пьет. В винном облаке — луна. — Кто здесь? Будь товарищем, красотка: пей! А по городу — веселый слух: Где-то двое потонули в вине. [34]

34

NB! Птицы были — пьяные.

Феодосия, последние дни Октября

«Плохо сильным и богатым…»

Плохо сильным и богатым, Тяжко барскому плечу. А вот я перед солдатом Светлых глаз не опущу. Город буйствует и стонет, В винном облаке — луна. А меня никто не тронет: Я надменна и бедна.

Феодосия, конец Октября

Корнилов

…Сын казака, казак… Так начиналась — речь. — Родина. — Враг. — Мрак. Всем головами лечь. Бейте, попы, в набат. — Нечего есть. — Честь. — Не терять ни дня! Должен солдат Чистить коня… [35]

4 декабря 1917

35

NB! Я уже тогда поняла, что это: «Да, и солдаты должны чистить своих лошадей!» (Москва, лето 1917 г. — речь на Московском Совещании) — куда дороже всего Керенского (как мы тогда говорили).

Руан

И я вошла, и я сказала: — Здравствуй! Пора, король, во Францию, домой! И я опять веду тебя на царство, И ты опять обманешь, Карл Седьмой! Не ждите, принц, скупой и невеселый, Бескровный принц, не распрямивший плеч, Чтоб Иоанна разлюбила — голос, Чтоб Иоанна разлюбила — меч. И был Руан, в Руане — Старый рынок… — Все будет вновь: последний взор коня, И первый треск невинных хворостинок, И первый всплеск соснового огня. А за плечом — товарищ мой крылатый Опять шепнет: — Терпение, сестра! — Когда сверкнут серебряные латы Сосновой кровью моего костра.

4 декабря 1917

Москве

«Когда рыжеволосый Самозванец…»

Когда рыжеволосый Самозванец Тебя схватил — ты не согнула плеч. Где спесь твоя, княгинюшка? — Румянец, Красавица? — Разумница, — где речь? Как Петр-Царь, презрев закон сыновний, Позарился на голову твою — Боярыней Морозовой на дровнях Ты отвечала Русскому Царю. Не позабыли огненного пойла Буонапарта хладные уста. Не в первый раз в твоих соборах — стойла. Все вынесут кремлевские бока.

9 декабря 1917

«Гришка-Вор тебя не ополячил…»

Гришка-Вор тебя не ополячил, Петр-Царь тебя не онемечил. Что же делаешь, голубка? — Плачу. Где же спесь твоя, Москва? — Далече. — Голубочки где твои? — Нет корму. — Кто унес его? — Да ворон черный. — Где кресты твои святые? — Сбиты. — Где сыны твои, Москва? — Убиты.

10 декабря 1917

«Жидкий звон, постный звон…»

Жидкий звон, постный звон. На все стороны — поклон. Крик младенца, рев коровы. Слово дерзкое царёво. Плёток свист и снег в крови. Слово темное Любви. Голубиный рокот тихий. Черные глаза Стрельчихи.

10 декабря 1917

«Расцветает сад, отцветает сад…»

Расцветает сад, отцветает сад. Ветер встреч подул, ветер мчит разлук. Из обрядов всех чту один обряд: Целованье рук. Города стоят, и стоят дома. Юным женщинам — красота дана, Чтоб сходить с ума — и сводить с ума Города. Дома. В мире музыка — изо всех окон, И цветет, цветет Моисеев куст. Из законов всех — чту один закон: Целованье уст.

12 декабря 1917