Действительное суждение остается невысказанным в словах, оно предмет психологии. И существует оно отнюдь не в слове! Способность же облекать суждение в слово зависит от способности человека владеть и управлять своим телом, потому что суждение, воплощенное в слово, как любое высказывание или изречение, есть звучание телесных напряжений.

Но до воплощения, то есть до напряжения плоти, оно существует как образ. И чтобы этот образ воплотить, нужно как-то одеть его на тело. Или, наоборот, одеть тело на него. Еще точнее: нужно вложить образ в тело так, чтобы он вызвал в теле все необходимые напряжения, а затем загудеть телом. И тело издаст звук.

Однако это еще не будет суждение, это даже не будет слово. Звук и больше ничего. Даже слово родится из последовательности звуков. Значит, совместить тело с одним образом будет мало, нужно погрузить в него первый образ, остальные, необходимые для создания слова, приготовить в правильной последовательности, а затем последовательно провести их сквозь звучащее тело. Так родится слово.

Этому мы учимся долгие годы, сначала мучаясь с ошибками звучания, вроде плохо выговариваемого «р» или сложных сочетаний звуков в различных скороговорках. Но однажды звуковой строй родного языка становится нам настолько привычен, что нам больше не надо помнить отдельные телесные напряжения для каждого из звуков. Мы оказываемся способны пользоваться большими образами напряжений, равными отдельным словам, а то и словосочетаниям, вроде: да ну! или ах ты!

Теперь приходит время научиться создавать из этих словесных звуков большие слова — те самые предложения или высказывания. И вот вопрос, что же мы хотим высказать с помощью слов? Для чего нам нужны эти знаки?

Очевидно, что не ради логики или даже спора. Мы используем звуковые знаки для выживания и жизнеобеспечения. Знаки тревоги издают и животные, как издают они и отпугивающие, угрожающие звуки, которые, в сущности, есть те же знаки тревоги, только для врага. Издают они и звуки, означающие любовь, ласку или указывающие на пищу.

Опасность, угроза, любовь, ласка и пища оказываются первыми проявлениями этого мира воплощения моей души, которые требуется различать. И лучше, если различать быстро и легко. Поэтому знаки этих явлений вполне можно назвать их именами, даже если они всего лишь рычания или свисты.

Тем более когда появляется слово, их обозначающее, как опасность, пища, ласка.

Столь же важным оказывается искусство тонких различений внутри опасности, пищи и ласки или заботы. Опасность обжечься о крапиву есть, но это совсем не такая же опасность, что медведь или гроза. Еда бывает разная, и есть предпочтительная. А ласкают и заботятся все по-разному. Одни лишь не убивают, и на том спасибо. Другие закричат: осторожней, медведь! А третьи бросятся на этого медведя с горящей веткой, чтобы спасти твою жизнь.

Эти степени заботы есть степени близости или родства и их стоит обозначить именами, чтобы использовать для выживания.

Но самое главное, эти имена необходимее использовать для изменения поведения.

Так рождается Разум.

Рождается ли вместе с ним и суждение?

Безусловно: первейшая задача юного существа — научиться по внешним признакам судить об опасности, съедобности или полезности того, что встретилось ему в жизни. Кто не научился этому, погиб. И кто не научился понимать имена этих явлений, тоже погиб.

Но погиб и тот, кто не научился предупреждать своих словом. Он остался в одиночестве и не выжил.

Научиться судить внутренне — важно для выживания. Научиться выражать суждение в слове — тоже. Это разные виды — суждение и высказывание суждения. Но человеку нужны оба эти искусства.

Логика — это развитие искусства высказывания суждений.

А живое рассуждение? Оно же тоже высказывается. Бесспорно! Но при этом логики его не признают не случайно. Это вещи разной природы.

Живое рассуждение не есть высказывание, оно есть звучание внутренним суждением. Оно все еще, как в самые древние времена, направлено на то, чтобы рычанием или урчанием выразить свое суждение о происходящем. Поэтому оно не слишком озабочено тем, как воплощаться в слова.

Оно озабочено тем, как воздействовать на поведение или действия человека. И ему, в общем-то, не так уж важно, истинно ли рассуждение. Ему важнее, чтобы все остались живы, сыты и счастливы.

Суждение есть высказывание. Это пустая фраза, поскольку языковеды ее стерли, как старую монетку, на которой не видно лика короля. Поэтому скажу так: суждение есть высказывание наружу чего-то изнутри. Чего? Какой лик скрывается за суждением?

Пойду от обратного: а что должно сделать высказанное суждение? Оно явно делается для того, чтобы произвести какое-то воздействие на собеседника. И даже когда это суждение, производимое ученым во время научного рассуждения, собеседник скрыто присутствует, потому что ученый, начиная рассуждать, впадает в тихую шизофрению и спорит сам с собой. Просто культура самоосознавания у ученых настолько низкая, что они этого не замечают. Точнее, не замечают, что это не просто он ведет беседу на два голоса, а что оба голоса принадлежат разным искусственным личностям.