— Придется, если сильнейший по-прежнему будет отнимать у слабейшего, — согласился пан Дыля. — Ворона у воробья, кошка у вороны и так далее.

— Закон природы, — резюмировал пан Гымза, — мудрый закон. Повсюду должен торжествовать сильнейший. Тогда все будут жить в мире и согласии.

— Но согласия нет, — сказал Чосек. — Пока торжествует не сильнейший, а подлейший, не более умный, а более богатый, не более благородный, а тот, у кого связи.

— Ты что-то вместе со своими товарищами действуешь больше языком, нежели тяпкой! — озлился пан Гымза. — Если и есть некоторые факты, они не типичны или временны. А вообще торжествует сильнейший. И чтобы ни ты, ни другие в этом не сомневались, я увольняю всех троих. Копейки, что вы заработали между демагогией и скверной работой, выплатит вам бухгалтерия!

Повернулся и ушел завтракать.

— Я воробей — это понятно, — сказал Чосек, почесав затылок. — Однако жаль, что пан Гымза не ворона: по крайней мере, была бы надежда на кошку!..

Пана Дылю и его друзей долгое время даже близко не подпускали к следственной работе, видимо, считая, что следователями могут быть лишь ломовики с громоподобными голосами и культуристскими мускулами.

Однажды Чосек, делая грядки на чужом огороде, нашел кувшин, запечатанный смолою. Приволок он его в хижину, где жили приятели (а по другим сведениям — братья), и пожелал немедленно открыть, утверждая, что там средневековое серебро минских или витебских купцов.

— Подожди, — остановил его пан Дыля. — Даже если там серебро, мы получим всего четвертую часть стоимости — по закону. Если, конечно, не придется судиться с хозяином огорода. Много это или мало? Мы ведь хотим наняться к старшине городского сыска пану Хватай-Тащило. Прекрасный повод устроить маленький цирк…

И друзья, пораскинув мозгами, закопали кувшин в городском парке.

После этого пан Дыля дал объявление в газету о том, что в субботу на территории парка состоится лекция «профессора из Европы» Гонзасека о способах разыскания старинных кладов с демонстрацией раскопок в присутствии публики.

Разумеется, в субботу на указанном месте собрались не только досужие горожане, мечтавшие пополнить свой бюджет, но и переодетые агенты пана Хватай-Тащило.

Пан Дыля «от имени общественности города» представил «профессора», облачившегося в малиновый костюм королевского пажа. Костюм был взят напрокат в театре.

— Это не иностранец, — усомнился кто-то в толпе, — слишком маленького роста.

— Но костюм! Разве у нас носят такие костюмы?.. Это же писк какого-нибудь бродвея!..

— Наполеон был тоже маленький рост, — начал свое выступление Гонзасек, искажая слова на манер иностранца, — но это не помешало ему стать самым великим из свои современники. Если вы полагать, что все большое делается только за граница, вы не ошибаться. Прошу, пожалуйста, поднимитесь сюда, на этот сцена, и повторите наизусть таблица умножения. Гарантия, вы сделать не меньше десяти ошибок… Ну, кто отыскался смельчак?..

Разумеется, никто больше с вопросами не высовывался, слушали с большим вниманием. А когда пан Дыля назвал Гонзасека «профессором токайско-кахе-тинских наук», ни единый не усомнился в существовании таковой важной отрасли знаний. Все восхищались: «Как отлично профессор владеет русской речью!..»

Свою лекцию Гонзасек заключил следующими словами:

— Пользуясь мой метод, я за последний год обнаружил, пожалуйста, девятнадцать кладов и захоронений на восемь миллионов гульденов… Теперь я хочу, чтобы и вы испытал себя!

«Профессор» взял тонкую палочку, походил между зеваками и, ткнув в одном месте, объявил:

— Я отчетливо ощущает на мембранный эффект! Тут копать; тут что-то иметься большой важность!

Добровольцы лихо взялись за лопаты и быстро извлекли кувшин.

Собравшиеся разинули рты. Нервы у всех были напряжены, все жаждали увидеть сокровище, изумляясь необыкновенным способностям «профессора токайско-кахетинских наук».

Но тут вмешались переодетые полицейские и предъявили свои документы:

— Все найденные в городе клады принадлежат мэрии! Но нашедшему тоже кое-что причитается! Чтобы определить сумму вознаграждения, кувшин следует вскрыть в присутствии старшины городского сыска пана Хватай-Тащило, в противном случае бухгалтерия ничьих претензий к рассмотрению не примет!