Он опять лежал на своей циновке, поддавшись апатии, бесцельно уста-вившись в потолок и стараясь возродить в воспоминаниях светлые моменты жизни. Он почти не помнил детство, все более смутно припоминал отдельные фрагменты юности, подробнее всего остального восстанавливал картины со-вместных с Глебом приключений, развивая их в воображении и представляя, что было бы, если бы все пошло по-другому. Вспоминал Лешку и Илью, стара-тельно представляя в воображении их черты. И конечно мечтал вернуть Влада, ставшего близким другом, а в последнее время и вовсе единственным человеком, с которым он мог общаться.

Вынужденное одиночество просто доканывало, убивало, третировало и становилось невыносимым. Он никогда не причислял себя к людям, способным пойти на добровольное отшельничество. С каждым новым периодом бодрствования, Андрей все чаще и чаще думал о деревне людей, которую он никогда не видел, но хорошо помнил рассказ Ильи и более поздние пояснения Власа. И чем дальше, тем сложнее становилось почти затухшему огоньку веры утихомиривать клокочущий рассудок, требующий прекращения этого бессмысленного одиночества.

Последней каплей в чаше терпения стало появление на пороге примата. Постаревший облезлый самец, несколько минут стоял у входа и смотрел своими подслеповатыми глазами на подобравшегося, демонстрирующего готовность к драке человека. После чего, неопределенно клокотнув нечто неразборчивое на своем диковинном наречии, примат удалился из человеческого жилища. Успев хорошо разглядеть постарелого самца, Андрей узнал оставленный Ильей шрам.

В течение следующего ночного периода, визит примата не выходил из головы. Даже засыпая на короткие промежутки, Андрей видел облезлого самца, удивленно спрашивающего: «Ты все еще жив? О, я не расстраиваюсь, когда-нибудь я отомщу…, обгложу твои косточки!», а затем начинающего хохотать, безумно и долго, от чего Андрей неминуемо просыпался, покрывшись испариной.

Когда мысль о мести примата перешла в наваждение, Андрей не вы-держал, схватил кол и покинул землянку, не дожидаясь окончательного рас-света.

Шикарные кроны исполинских деревьев не позволили Андрею заме-тить зависший над лесом серый эллипс летательного аппарата.

И так, их осталось девять. Шесть человек – потери, из них двое москов-ских ученых, причем женщину придется считать пропавшей без вести. Слава небесам, в этот раз все прошли канал одновременно.

Джунгли поражали своей массивностью и в то же время малой разнооб-разностью растительности. Впрочем, представители местной фауны, также не блистали многочисленностью видов.

К облегчению Алексея, Илья сразу заявил, что место ему знакомо. Для него, проведшего в этом лесу около четырех месяцев, здесь были свои ориен-тиры, в частности, явно искусственно сложенные в спираль камни. Как оказа-лось, боец еще в прошлое посещение этого мира отметил про себя рукотвор-ность расположения булыжников, но не придал особого значения. Теперь же совершенно ясным становилось назначение данного сооружения – служить маяком, обозначающим точку перехода. В памяти сразу всплыл фрагмент Анд-реиного рассказа об использовании формирующегося время от времени канала неким Марком, должно быть и выложившим спираль из камней. Со слов Ильи, группа находилась сейчас где-то по центру миграционной тропы ящеров и, судя по отсутствию бредущих в строго определенном направлении хищных толп, им посчастливилось попасть сюда в период затишья. Вопрос состоял в том, как долго еще этот период продлиться.

Выяснив предполагаемое направление движения, группа двинулась в путь, предварительно закопав рядом с каменной спиралью автономный радио-маяк, рассчитанный на много лет работы, дабы всегда была возможность вер-нуться к истоку пути. Разумеется, они могли бы выяснить местоположение де-ревни и при помощи ос, однако, беспилотники нужны были для проведения детальной аэрофотосъемки и, учитывая состоявшееся уменьшение количества летательных аппаратов, их несоответствующее основной цели использование было не оправданным.

К реке они вышли на пару ночевок позже предполагаемого срока, измотанными, если не сказать измученными. Сорокаградусная жара вкупе с поднимающимися вверх испарениями делали путь трудным, особенно для ученых, у которых и возраст был уже не тот, и сноровка к длительным марш-броскам отсутствовала. Положение усугублялось еще и тем, что на себе приходилось тащить буквально все, кроме нижнего белья. В конце концов, они додумались соорудить несколько волокуш, точнее, додумался профессор, иначе так и сгибались бы под неподъемными коробами рюкзаков, к которым добавились бронекостюмы с их неуместным для здешнего климата утеплением.

Выход на берег ознаменовался дружными возгласами радости. Мучи-мые жаждой, запасы воды закончились около двух земных суток назад, люди кинулись к берегу словно обезумевшие, лишь помощь сохранивших выдержку Ильи и Лукича, позволила Борисову уберечь остатки личного состава от опро-метчивых действий. Даже Бравый, чуть-чуть не окунулся, затормозившись на самой кромке суши, встретившись с взглядом больших вертикальных зрачков. В том месте они провели часов двадцать, отдыха, отпиваясь свежей водой и отъедаясь листьями речной капусты.