И в тот же самый миг ботинок поднялся. Именно тогда — сообразил Мэтт — когда он слишком вымотался, чтобы поднять голову. Он сделал нечеловеческое усилие и все-таки приподнял ее на несколько дюймов.

Ботинок подцепил его подбородок и приподнял его голову чуть выше.

— Досадно, — сказал Дамой с презрением, от которого Мэтт пришел в ярость. — Вы, человеческие существа, такие хилые. С вами совсем неинтересно играть.

— Стефан... вернется, — с трудом выговорил Мэтт, глядя на Дамона с того места, где он вынужденно униженно лежал на земле, — Стефан тебя убьет.

— А знаешь что, — сказал Дамон беспечно, — у тебя лицо с одной стороны выглядит черте как. Все в царапинах. Тебе надо играть Призрака оперы.

— А если не он, то я. Не знаю как, но я тебя убью. Обещаю.

— Поосторожнее с обещаниями.

Как раз в тот момент, когда рука Мэтта восстановилась настолько, что он мог опереться на нее, — как раз в этот момент, с точностью до миллисекунды, Дамон наклонился к нему, больно схватил за волосы и вздернул его голову вверх.

— Стефан, — сказал Дамон, глядя Мэтту прямо в глаза и силой заставляя Мэтта смотреть на него снизу вверх, как тот ни старался отвернуться, — был сильным всего несколько дней, пока пил кровь очень сильного духа, еще не приспособившегося к жизни на земле. А сейчас — ты посмотри на нее, — он крепче, еще больнее сжал волосы Мэтта. — Дух как дух. Валяется в грязи. А Сила вернулась туда, где ей и положено быть. Ты понял? Ты понял, мальчик?

Мэтт смотрел на Елену.

— Как ты посмел? — прошептал он.

— Я сделал это, чтобы показать, что бывает с теми, кто мне перечит. Неужели ты считаешь, что я должен был поступить как сексист и оставить ее без урока? — Дамон улыбнулся. — Надо идти в ногу со временем.

Мэтт не отвечал. Ему надо было вытаскивать Елену.

— Беспокоишься о девчонке? Она же притворяется — знаешь, как это делают опоссумы. Надеется, что я не трону ее и вплотную займусь тобой.

— Ты врешь!

— Значит, придется вплотную заняться тобой. Кстати, если говорить о том, чтобы идти в ногу со временем. Если не обращать внимания на царапины и все прочее, ты — очень симпатичный молодой человек.

В первый момент Мэтт ничего не понял. Потом до него дошел смысл слов Дамона; он почувствован, как кровь леденеет в его жилах.

— Как вампир, я могу дать заключение квалифицированное и беспристрастное. Вдобавок, как вампир, я умираю от жажды. Здесь есть ты. Здесь есть девушка, которая продолжает притворяться, будто лежит без чувств. Не сомневаюсь, что ты понимаешь, к чему я веду.

«Я тебе верю, Елена, — подумал Мэтт. — Он лжец и всегда будет лжецом».

— Пей мою кровь, — устало сказал он.

— Уверен? — Теперь голос Дамона был заботливым. — Если будешь сопротивляться, будет очень больно.

— Не тяни резину.

— Как скажешь, — Дамой легким движением опустился на одно колено, одновременно дернув Мэтта за волосы и заставив его поморщиться. Еще один рывок — и Мэтт лежал на колене у Дамона с запрокинутой головой и выгнутой и обнаженной шеей. Еще никогда в жизни Мэтт не чувствовал себя таким беззащитным, таким беспомощным, таким уязвимым.

— Ты всегда можешь передумать,— издевательски сказал Дамон.

Мэтт закрыл глаза, упрямо не говоря ни слова.

И все-таки в самый последний момент, когда Дамон с торчащими клыками уже склонился над ним, пальцы Мэтта почти непроизвольно, словно его тело действовало само по себе, сжались в кулак, и Мэтт неожиданно, внезапно выбросил кулак вперед, чтобы нанести сокрушительный удар по виску Дамона. Но... стремительно, как змея, Дамон поднял руку и почти непринужденным движением перехватил кулак Мэтта, сжал его железной хваткой — а острые, как бритвы, клыки тем временем вскрыли вену на горле Мэтта, губы часто задвигались, припав к его шее, всасывая и поглощая брызнувшую фонтаном кровь.

Елена — она пришла в себя, но не могла двинуться с того места, где упала, не могла издать ни звука, не могла повернуть голову — была вынуждена слушать весь этот разговор, была вынуждена слушать стон Мэтта, когда у того против воли забирали его кровь, а он до последнего сопротивлялся.

А потом она кое-что поняла, и ее страх стал так си­лен, что она едва не потеряла сознание.

Энергетические линии. О них говорил Стефан, а поскольку мир духов по-прежнему оказывал на нее влияние, она без труда видела их. Теперь, все еще лежа на боку, она собрала всю оставшуюся у нее Силу, направила ее к глазам и посмотрела на землю.

Именно от этого ее сознание посерело от ужаса.

Везде, сколько хватало взгляда, она видела линии, которые тянулись со всех сторон и переплетались здесь. Толстые линии, фосфоресцирующие холодным светом; линии потоньше, светящиеся тускло, как поганки в погребе; совсем тонкие линии, похожие на безупречно ровные трещины на внешней оболочке мира. Они были похожи на вены, артерии и нервы, находящиеся под самой кожей огромного животного — поляны.

Неудивительно, что поляна была похожа на живое существо. Елена лежала на плотном узле энергетических линий. А если предположить, что на кладбище клубок еще гуще, становилось страшно даже представить, что там творится.