…Мартин шел к ней навстречу и был уже в паре ярдов. Он уронил сумки с едой. Буханка хлеба, пачка кофейных зерен и полиэтиленовый пакет с салатом рассыпались по пристани. Ей хотелось убежать, но она не могла. Вскоре ее чувства пронзила боль. Мартину оставалось протянуть руку и схватить ее.

Но что-то было не так. Она не оцепенела от страха. Наоборот, чувствовала себя спокойно. Так не должно было быть. Она должна до смерти испугаться, не только Мартина, но и того, что собиралась сделать….

— Нет.

В поисках истинных эмоций она оттолкнула пелену неестественного спокойствия.

Проснулась Грейс внезапно, но сердце ее билось не так сильно, как обычно после подобных снов. Она даже не задыхалась, а ночная рубашка не липла к коже от ледяного пота.

Открыв глаза, Грейс посмотрела сквозь раздвижные стеклянные двери. Очертания перил веранды и часть шезлонга освещали бледно-серые лучи рассвета. «Ты уже не в Эклипс-Бей», — напомнила она себе.

Точно. Она на Мауи, на задании от «Джонс и Джонс» и, кстати, пытается научиться жить настоящим.

— С тобой все в порядке? — спросил Лютер, стоявший в дверном проеме.

Вздрогнув, Грейс села и повернулась, чтобы взглянуть на него. На нем были штаны, но большая часть тела оставалась неприкрытой. Грейс основательно разглядела босые ноги и ширину сильных плеч и мускулистой груди. Очевидно, тот факт, что Лютер ходит с тростью, не мешал ему тренироваться.

Внезапно воспоминания о том, как прошлой ночью она прикасалась кончиками пальцев к этим плечам и груди, нахлынули на Грейс.

Секс. Она занималась сексом с этим мужчиной. Самый интимный из человеческих контактов. Ну ладно, технически проникновения не было, по крайней мере, той частью мужской анатомии, которая по традиции и с юридической точки зрения рассматривается как проникающий объект. Наверное, правильнее было бы назвать это «страстным петтингом». Тем не менее, присутствовал и телесный контакт, и мощнейший оргазм, по крайней мере, у нее. Из-за этого Грейс чувствовала себя немного виноватой.

По правде сказать, она была сильно смущена случившимся. Только чтобы прочно стоять на ногах, ей потребовалась вся сила воли. Теперь из-за всего пережитого Грейс испытывала странную дезориентацию, балансируя на острие ножа между восхитительным чувством облегчения и беспокойным удивлением. Излечилась ли она от своей фобии, или прошлой ночью был некий странный перерыв из-за столкновения с охотником?

Казалось, Лютер все понял. Или так, или он потерял к ней всяческий интерес, когда после оргазма Грейс расплакалась у него на груди. Рыдающие женщины мало привлекают мужчин. Наверняка это утверждение вдвойне справедливо по отношению к тем женщинам, которые плачут после оргазма. За это она не могла его винить.

Как бы там ни было, Лютер настоял, чтобы они немедленно вернулись в отель. Слава богу, лифт был пуст. Грейс сомневалась, что смогла бы подняться по лестнице. Когда они добрались до номера, Лютер проводил ее в спальню и решительно закрыл дверь.

Видимо, ночью он эту дверь зачем-то открыл. Ну, в конце концов, он телохранитель.

— Все нормально, — ответила Грейс, спрятав колени под одеялом и обняв их руками. — Просто дурной сон. — Внезапно она встревожилась. Наверняка она кричала, раз уж Лютер проснулся. — Я что-нибудь говорила?

— Нет.

Грейс немного расслабилась:

— Хорошо.

— Ты говорила «нет», — объяснил он. — Долго металась и пару раз сказала «нет». Должно быть, снилось что-то плохое.

— Ну, приятным я бы этот сон не назвала. — Она снова опустилась на подушку. По крайней мере, во сне она не произнесла имя Мартина. Однако нельзя было пренебрегать тем фактом, что избежать этого ей удалось лишь чудом.

— Наверное, это из-за той встречи с охотником прошлой ночью, — предположил Лютер. — Подобное событие может повлиять на сновидения таких, как мы.

— Таких, как мы?

— Парапсихологов.

— Ясно.

Но в ее сон вторгся не охотник. Внезапно всплыло воспоминание о том, как стихло беспокойство, когда он прошел мимо. Грейс была слишком занята другими мыслями, включая свой первый за довольно долгое время оргазм, чтобы думать еще и о произошедшем на дорожке. Однако теперь ей пришло в голову, что прошлой ночью она испытала то же самое необъяснимое и неестественное спокойствие, которое так сильно изменило ее сон. В обоих случаях отсутствие паники было неестественным. И Грейс инстинктивно боролась с этим успокаивающим эффектом.