– Поэтому не стоит больше болтать, мой друг. Прощай! – клирик крепко сжал в руке ладонь бывшего короля и выпалил.

– Я буду молиться за тебя.

– Мне твои молитвы понадобятся, – серьезно ответил тот.

– Прощай. Спасибо.

Сказав так, Айринкельн резко развернулся на каблуках и быстро зашагал прочь. Он ни разу не обернулся и потому не видел, как Тэригир чертит в воздухе за его спиной охранный знак.

Время шло, и Дуэйн все яснее понимал, что никакого удовлетворения от своего нового положения он не испытывает. Может, он уже просто забыл, что значит быть счастливым, может, действительно чего-то не хватало, но новый король постоянно изводился, стараясь понять, что ему еще нужно. Он много работал, постоянно перечитывал заученные наизусть магические трактаты, пытаясь уловить между строк какую-то подсказку к загадке Проклятого храма, изо всех сил старался создать видимость, что правит королевством, но… Все это вызывало скорее раздражение, чем радость. Подданные его боялись и потихоньку ненавидели. Аарден знал, что в городе продолжают шептаться о смерти Айрина. Министры и первые лица двора встречали его неестественной покорностью и словно наклеенными улыбками, слуги опускали глаза при встрече с ним, а Крисса попросту не желала выздоравливать… Пожалуй, последний факт бесил Дуэйна больше всего; особенно выводило его из себя то обстоятельство, что он ничего не мог с этим поделать и никого не мог в этом обвинить. По прошествии пяти дней с начала болезни королевы, отчаявшись получить от Майи вразумительный ответ (девушка неизменно отвечала: «Госпожа больна, ее нельзя беспокоить»), король вызвал к себе придворного лекаря, умудренного годами клирика Тай-Гайир, покровителя врачевателей и аптекарей, который был приставлен к Кристине со строгим приказом тщательно следить за ее здоровьем и прикладывать все возможные усилия к ее выздоровлению. Дуэйн едва заметно кивнул старику и хмуро поинтересовался:

– Ну, как себя чувствует королева?

– Мне нечем вас порадовать, ваше величество, – спокойно ответствовал лекарь. – Ее по-прежнему лихорадит, ее величество почти не приходит в сознание. Кроме того, болезнь усугубляется депрессией, которая очень замедляет выздоровление.

– Да вы что, меня за идиота принимаете?! – вкрадчиво осведомился чародей. – Ты, значит, хочешь убедить меня, что у человека пять дней держится лихорадка, которую невозможно ничем сбить?! И ты же, стало быть, утверждаешь, что не знаешь, как это лечится? А на своем ли ты месте, старец?

Ни один мускул в лице клирика не дрогнул, когда он отвечал:

– Ваше величество, я состою придворным лекарем вот уже больше сорока лет, и до сих пор никто не обвинял меня в незнании. Быть может, есть средство, чтобы помочь королеве, но мне оно не известно.

– Мне все больше кажется, что ваша теплая компания успешно водит меня за нос, – сообщил Дуэйн. – Ты, служанка Криссы Майя, охрана, которую я выставил у ее покоев. Несмотря на все твои запреты, я все-таки пойду к ней сам. И я тебе искренне не завидую, если окажется, что вы мне врете.

Лекарь не перечил, только бесшумно двинулся к покоям Кристины вслед за королем. Последний проигнорировал охрану, отмахнулся от решительного протеста Майи, которая тут же появилась у него на пути, и вошел в полутемную комнату. Шторы на окнах были задернуты, на полу лежало лишь несколько ярких, робких солнечных лучей. Один из них освещал разноцветные пузырьки с лекарствами, стоявшие на низком столике подле кровати Криссы; отблески цветного стекла создавали на одеяле причудливый узор, но взгляд Дуэйна был намертво прикован к бледному и осунувшемуся лицу королевы. При его появлении, при звуках шагов и голосов ее ресницы даже не дрогнули. Любому было видно, что девушка действительно пребывает в крепких объятиях мира тяжелых, болезненных грез. Аарден медленно приблизился, провел рукой по разметавшимся рыжим волосам Кристины, затем по горячей щеке… Он видел, что был не прав, и это, естественно, злило его еще больше. Просидев в молчании несколько минут, он резко поднялся и отрывисто сказал:

– Не спускать с нее глаз. Делайте все, что возможно, докладывайте о ее состоянии мне лично, трижды в день.

Перечить ему не осмелились, и только когда за чародеем закрылась тяжелая дубовая дверь, клирик и Майя понимающе переглянулись.

Крисса поправлялась очень медленно, однако к середине июня лекарь сообщил, что лихорадка и болезнь, бывшая ее причиной, отступили. Девушка снова постепенно принималась за свои дела, едва находя в себе силы бороться с болью и отчаянием. Пока она болела, ей часто снился один и тот же сон, который за три недели измучил ее до такой степени, что она боялась засыпать. Снова и снова, стоило Кристине только закрыть глаза, она оказывалась в Бухте Королей. Айринкельн бережно обнимал ее талию, с бесконечным обожанием смотрел ей в глаза и нежно говорил: «Ты мое вечное счастье, Крисса». Рассвет королева встречала слезами; она понимала, что больше не может бороться с собой, и ей просто необходимо что-то, что даст толчок к выполнению первоначального плана. За время болезни былая решимость почти ушла, Крисса уже крепко сомневалась, что сможет выносить общество Дуэйна, даже зная, для чего это нужно. На ее счастье, король пока слушался лекаря, который настрого запретил ему утомлять девушку какой бы то ни было близостью и эмоциональными разговорами, но она понимала, что это ненадолго.

Кристина мало что знала о магии, и теперь, как никогда раньше, ей захотелось выяснить, насколько велика оставшаяся у нее сила и сможет ли Дуэйн выследить ее, если ей удастся сбежать. Обращаться за помощью к книгам было рискованно: в последнее время король много времени проводил в библиотеке. Так что оставалась последняя надежда в лице верховного клирика Оркхаанга. Крисса сомневалась в его лояльности, но выбора у нее не было, в конце концов, свое пребывание в дворцовом святилище она сможет как-нибудь объяснить. И вот однажды вечером королева отправила Майю к клирику Оркхаанга. Тот должен был явиться в святилище рано утром и тщательно следить за тем, чтобы его никто не видел. Разумеется, предстоящая встреча изрядно взволновала Кристину; она почти всю ночь не спала и отправилась в назначенное место, едва красный шар солнца лениво поднялся над морем.

Святилище представляло собой большой, идеально круглый темный зал. Витые колонны розового мрамора разделяли его на несколько частей, в каждой из которых находились небольшой деревянный алтарь, несколько причудливых светильников и курильница для благовоний, хранившихся здесь же, в отделанных перламутром ящичках. Войти в святилище мог любой, здесь не было никакого различия между королем и поваренком, перед ликом богов не полагалось даже обращаться друг к другу по титулам или соблюдать этикет. В этот ранний час в святилище, естественно, никого не было – только стражи у входа приветствовали Криссу почтительным поклоном. Она приветливо улыбнулась в ответ и бесшумно проскользнула в уютный полумрак зала, разгоняемый лишь несколькими свечами. Это место всегда вызывало в девушке трепет и благоговение, вот и теперь она поняла, что впервые за долгое время испытывает что-то вроде спокойствия и уверенности.

Медленно, чутко прислушиваясь к эху собственных шагов, Кристина приблизилась к алтарю Повелителя Белых Драконов. Бог был изображен на огромной мозаике, украшавшей стену, в образе своего священного животного, но глаза его горели истинно человеческим пониманием и сочувствием. Королева опустилась на колени на специально подготовленную для этого подушку и зажгла длинную зеленую свечу. Ее дрожащее пламя осветило изумительные перламутровые руны на поверхности алтаря, а девушка едва слышно зашептала: