Можно было и подождать. Что они уедут с поездом, казалось непременным, а тогда при машине останется он.

Весело сказал латышу рязанец, кивнув на вокзал головою:

— Кажись, ничего, спокойно.

А полтавец презрительно махнул рукой на южный берег:

— Э-э… горячку там пороли здря…

Но сердитый грузин метнул правым глазом, — левый он щурил, — в небо к востоку.

— А это тебе что?.. А? Пилав?.. Или это кебаб?.. Батум бывал? Пилав-кебаб кушал? Вон! Смотри!

Довольно глянул на полтавца, уничтожающе на латыша и раздул тонкие ноздри.

С востока двигался аэроплан, казавшийся пока еще не больше орла, но не «альбатрос», не «таубе», не «блерио», не «фарман», к которым пригляделся глаз на германском фронте.

— Англичанин, — сказал сердито-довольно грузин. — Шорт.

Рязанец свистнул.

— Теперь держись наши… начнет, сукин сын, бомбы в поезда швырять.

— А вокзал!.. Какой же смысл в поезда, товарищ? Налицо ведь вокзал, — встревожился латыш.

Полтавец энергично махнул сверху вниз обеими руками, сам присел в коленях и поясе и добавил:

— От-туда, к черту!

Но тем же торжествующим тоном спросил грузин:

— А это?.. Шешлык? — и указал пальцем пониже в ту же сторону неба.

Присмотрелись, закрывшись руками от солнца, и увидели новую черточку: второй шорт.

— Хлеба! Хлеба готовить надо! — Сердито и решительно грузин шагнул было снова к лавочке, но латыш снова удержал его за плечо.

— Зачем тебе тратиться? — кивнул рязанцу, и тот пошел косопузой своей общегубернской мещеряцкой походкой, как петух на ястреба в небе, поглядывая на бипланы.

Однако не одни они только заметили врага. Кругом затыкали руками в небо, заволновались, и уж различалось среди нестройного живого шума ровное, тихое пока жужжанье машины. А какой-то молодой парень, около стоявший с возом, вскрикнул вдруг, точно увидал судьбу:

— Им же оттеда всех нас видать! В любого бей!

И другой, постарше, в солдатской шинели внакидку, влил в слова общую догадку:

— Стало быть, поэтому наших гонют!.. Они, может, часа через три тут будут!..

Поспешно скользя в толпе, подошли к своему форду студент, еврей и татарин. Студент был возбужден и пререкался с татарином.

— Дернуло его сказать: «на машине»! Вот и поезжай теперь на машине!

— Скорей ихнего поезда на Перекоп будем! Что? скажешь — нет? Неправда я говорю? — горячился и татарин.

А еврей смотрел тревожно на подходивший биплан и говорил:

— Это таки так, что ему ровно ничего не стоит послать сюда пару бомб!.. Чем он рискует? А?

Потом студент передал латышу и полтавцу, что коменданта на вокзале рвут на части, и его так и не добились, что какой-то его помощник, матрос, спросил на ходу: на чем приехали? — а татарину вздумалось сказать: — На машине! — Им ответили: — А на машине, так и гоните ее за Перекоп!.. — Потом все стали кричать: — Аэропланы!.. — Поднялась суматоха. Матрос кричал уже где-то дальше, что беспорядку и паники он не допустит, что эвакуация плановая…

Подошел рязанец с целым белым хлебом в руках и сказал:

— Дерут, однако, черти!.. Ну я им свою цену поставил, чертям!

А когда услышал, что говорил студент, сразу решил:

— Что нам, плацкарту что ли ждать? Вали в вагоны, куда попало!.. Айда!

Однако татарин, который все еще держался хозяином Крыма, сказал своим гостям горячо и убедительно и даже руку прижал к сердцу:

— Гаспада!.. Я извиняюсь!.. Мы скорей их на Перекоп будем, честное слово даю! Тут оно сейчас бомба кидать будет! Честное слово!

Жужжанье мотора вверху стало явственней.

— Эх, зенитного орудия нет! — пожалел латыш.

Как раз в это время двинулся уже до краев переполненный поезд: даже на крышах сидели.

— Хлопцы! — горестно выкрикнул полтавец. — Э-эх!.. Было бы сидать на крышу! Хо-ди-ли, матери вашей черт! — перекатил он глаза с татарина на еврея и с еврея на татарина.

— Ну, однако, товарищи, сейчас мы можем добыть себе места! Новый поезд составлять будут. Я думаю! — выкрикнул еврей.

А полтавец ответил ему шутливо, но с сердцем:

— Думай, Мойше, думай!..

— Пока они подадут поезд — бомбардировка начнется, — спокойно вставил латыш, а студент, может быть, считая себя несколько виноватым, что ничего не добился на вокзале, продолжил:

— А этот поезд непременно обстреляют, какой пошел!.. Одним словом теперь: не скопляйсь! Расходись!

И курносый рязанец решил дело одним лихим подбросом головы:

— Ну-к что ж! Делов куча!.. На своей машине и поедем!.. Белым чертям ее оставлять, в сам деле? Едем!..