– Погоди-ка! – вполне правдоподобно изобразил удивление Горецкий. – Женя… У нее ведь фамилия – Нефедова?!

– Именно! А ты не видел эту фамилию? Калюжный говорил, что показывал тебе список.

– Я пробежал глазами невнимательно. Не заметил даже.

– Так вот Ведьмакин ее использовал в своих целях. Сейчас его приведут, и мы его потерзаем немножко на этот предмет.

Горецкий с готовностью кивнул. Минут через десять привели Ведьмакина. К его приходу на столе уже лежал путеводитель по Швейцарии. Но он только скользнул по книжке взглядом – ноль эмоций.

Общение с Ведьмакиным начали с того, что сквозь стеклянную стену продемонстрировали ему его супругу, прошедшую под деревьями в сопровождении некоего молодого человека. Прием, использованный Корнышевым при общении с Катей. Сейчас этот прием не сработал. Корнышев следил за выражением лица Ведьмакина и не видел там ничего, кроме равнодушия.

– Вам знакома эта женщина? – спросил Корнышев.

– Нет! – вроде бы удивился Ведьмакин.

– Хорошо. Садитесь, – вернул его к столу Корнышев.

Взял в руки путеводитель.

– Вы когда-нибудь бывали в Швейцарии?

– Я?! Нет! – округлил глаза Ведьмакин.

– Вот тут у нас путеводитель по Швейцарии, – сказал Корнышев, перелистывая страницы. – И есть в путеводителе одна запись… Вот она… Как думаете, что эта запись означает?

Ведьмакин потянулся к страницам раскрытой книги, вгляделся, и по выражению его лица уже можно было догадаться, что сейчас, как обычно, скажет свое неизменное «Я не знаю», как вдруг он произнес:

– Это номер телефона!

У Горецкого вытянулось лицо. Корнышев замер с раскрытой книгой в руках. Ведьмакину удалось их удивить. Но особенно Корнышева поразила реакция Ведьмакина. Настороженность и испуг. Это было заметно.

– Вы уверены? – осторожно спросил Корнышев.

– А разве не верно? – нервно осведомился Ведьмакин.

– И что – вам этот номер знаком?

– По нему нельзя звонить! – уверенно сказал Ведьмакин.

– Почему?

– Я не знаю.

– Но откуда-то вы знаете, что нельзя звонить! Вы уверены – что нельзя?

– Ни в коем случае! – ответил Ведьмакин, взгляд которого стремительно заполнялся суеверным страхом. – Потому что тогда – каюк!

– Кому каюк?

– Я не знаю. Но это очень опасно.

– Допустим, – сказал Корнышев. – Но я сейчас сниму трубку и наберу этот номер. Что произойдет?

Ведьмакин подумал, хмурясь и некрасиво морща лоб, тяжело вздохнул и коротко ответил:

– Убьют.

– Кто?! – встрепенулся Корнышев.

– Я не знаю. Правда не знаю, – приложил руки в груди Ведьмакин. – Но чувствую, что убьют. Так что лучше не надо.

Ведьмакину дали кофе и сигарету, и он снова стремительно растерял шоферские черты, как совсем недавно при общении с Горецким. Он не выглядел таким приниженно-прибитым, каким его видел Корнышев прежде. Даже закинул ногу за ногу, сидя на стуле. Блаженствовал, наслаждаясь ощущениями, которые были знакомы ему раньше и которые у него кто-то отнял.

– Я хочу показать вам кое-что, – сказал Корнышев, обращаясь к Ведьмакину, и у сидевшего рядом Горецкого сжалось сердце, когда он увидел фотографии в руках Корнышева.

На тех фотографиях Ведьмакин был запечатлен в обществе Жени Нефедовой.

– Взгляните, – предложил Корнышев.

Ведьмакин небрежно пустил в потолок струю сигаретного дыма, потянулся к фотографиям, всмотрелся. Он не удивился, но задумался. По-видимому, сам себя он не признал, но что-то такое заподозрил, потому что свои изображения из той, прежней, жизни он уже видел, и если эти люди сейчас показывают ему очередную фотографию, то не из того же ли она ряда, что и предыдущие?

– Это вы, – подсказал Корнышев.

– Вот я и думаю, – пробормотал Ведьмакин.

– Снимки сделаны в Москве.

Ведьмакин просмотрел фотографии одну за другой.

– А женщина? – спросил он.

– Вы должны ее знать, – сказал Корнышев.

– Это я понимаю, – неуверенно отозвался Ведьмакин.

Но по нему было видно – никак ему не вспоминается.

– Ее зовут Евгения Николаевна Нефедова, – подсказал Корнышев.