– С приездом!

– Спасибо, – сказал Горецкий.

Он даже не сразу сообразил, что не доложил о своем прибытии по всей форме – так его сбил с толку отеческий тон Калюжного.

– Товарищ генерал!..

– Да ладно тебе! – махнул рукой Калюжный. – Не подпрыгивай. Тяжеловато пришлось?

– Приятного мало, товарищ генерал, – честно признался Горецкий. – По могилам мне еще шнырять не приходилось. Я видеозапись привез, акт вскрытия захоронения, объяснения лиц, причастных…

– Не Алтынов там, – проявил чудеса прозорливости Калюжный.

– Так точно! Останки ушли на экспертизу, скорого результата не обещают, но кое-что мне специалисты сказали уже сейчас. Это не Алтынов, а человек, имевший рост сантиметров на двадцать пять меньший, чем у Алтынова. Пол мужской. Почти наверняка это подросток. Имеются повреждения в теменной части, а также повреждения грудной клетки и конечностей. И ни малейших следов ожогов, хотя наш рязанский убийца якобы облил трупы бензином и поджег. В общем, явно левый чей-то труп. Чужой. Могли взять чей-то невостребованный труп. Какого-нибудь пацана, забитого ногами в драке. Эксперты обещали внешность реконструировать, но это все не скоро.

– Да и не к чему оно, – сказал Калюжный. – Нас это в поисках не продвинет.

– Получается, что Алтынов жив, – подвел итог Горецкий. – Мать его, кстати, до сих пор с этой мыслью не может свыкнуться. Как бы на этой почве у нее проблемы с психикой не возникли.

– Как думаешь, она действительно не знала, что ее сын жив?

– Думаю, что да. Такое горе не сыграешь. Но я подумал, товарищ генерал, что надо бы за ней присмотреть. Приставить к ней людей, чтобы понаблюдали…

Говоря это, Горецкий смотрел на генерала и вдруг осекся, что-то прочитав в глазах собеседника. Сдержанная ирония там была, как показалось Горецкому. Превосходство человека, который знает и умеет гораздо больше, чем Горецкий. Да давным-давно за теткой этой там присматривают, запоздало догадался Горецкий. С первого же дня, как всплыла фамилия Алтынов. Люди Калюжного там сидят безвылазно и в три смены каждый шаг этой тетки отслеживают в надежде, что Ваня Алтынов сделает опрометчивый шаг и даст знать о себе матери.

– Вот такие мои предложения, – пробормотал Горецкий.

С тех самых пор, как он пришел работать к Калюжному, он чувствовал, что не вписался, что не стал здесь своим, что он пришлый. Вроде как на временном соглашении он – выполнит свою часть работы, и распрощаются с ним без сожаления.

Надо отдать должное Калюжному: он не позволил собеседнику окончательно скиснуть. Двинул по столу бумаги, произнес деловым тоном:

– Женщину эту мы отработаем, конечно. Но на нее надежды мало. Главное – убийца этот рязанский и его семейка. Через Кипр все шло, и там нам надо копать. Корнышев в течение недели должен вернуться. И вы крутите этого рязанца фальшивого, что хотите с ним делайте, но чтобы был мне результат!

Он еще некоторое время накачивал Горецкого, задачи формулировал, потом поднялся и, продолжая речь, стал ходить по кабинету, и в какой-то момент, когда он оказался у окна и стоял спиной к Горецкому, Илья быстрым движением озорника-школьника взял с генеральского стола ту книжицу, которую Калюжный перед его приходом рассматривал, и заглянул в нее.

Это был паспорт на имя Али Рустамова, уроженца города Махачкалы.

Разговор с Ивановым Горецкий начал с того, что продемонстрировал ему одну из множества фотографий, привезенных из Воронежа. Иванов взял карточку в руки, взглянул на снимок, дрогнул и испуганно посмотрел на Горецкого.

– Как вы думаете – что это такое? – с невозмутимым видом спросил Горецкий.

– Я не знаю, – пробормотал Иванов и положил фотокарточку на стол.

Было заметно, как дрожат его руки.

– В гробу лежат останки убитого вами человека, – пояснил Горецкий. – Помните материалы своего уголовного дела? Вы убили офицера Алтынова, облили труп бензином и подожгли. Мы недавно вскрыли могилу, – кивнул на снимок Горецкий. – В якобы убитом вами офицере метр пятьдесят роста… Вы когда-нибудь видели полутораметровых офицеров?.. И на трупе нет ни малейших следов огня… И получается, что никакой это не Алтынов. Может, вы и не убивали его вовсе – Алтынова?

– Я не помню, – неуверенно ответил Иванов.

Рядом с воронежской фотографией Горецкий положил уже знакомое Иванову удостоверение. С фотографии на удостоверении на Иванова смотрел моложавый мужчина.

– Ведьмакин Александр Никифорович, – прочитал в удостоверении Горецкий. – Это ведь вы!

Он поднял глаза на собеседника.

– Вы говорили, – осторожно подтвердил Иванов. – Я помню.

– Я надеюсь, у вас в памяти что-нибудь всплыло после того нашего разговора, – предположил Горецкий.