– Он безобидный вообще-то, – вдруг сказала Анна Никифоровна с тихой грустью.

Так говорят об убогих.

– А вы сами давно его знаете?

– Примерно год. Да, прошлым летом он появился, точно. Как раз год и есть.

– А раньше?

– Когда это – раньше?

– Когда он был маленьким.

– Да не было его здесь! – нахмурилась женщина. – Я с шестидесятого года работаю, всех по именам до сих пор помню.

Повторялась история, которая случалась со всеми в том, первом, «Антитерроре». Дружинин скрипнул зубами от досады и бессилия.

– Не знаю, что ему в голову взбрело. Приехал – вот он я, встречайте. У него с головой что-то, я сразу поняла. Думала, он бомж какой-нибудь, хочет к нашему дому прибиться, впереди-то зима. Уже решила его прогнать, а потом вижу – безобидный он, только с приветом, ну так мало ли таких? Пусть живет. Он всем рассказывает, что здесь воспитывался, а мы и не разубеждаем. Он по хозяйству нам помогает, за то получает приют и питание – и всем хорошо.

– Значит, не ваш он?

– Нет, – сказала Анна Никифоровна. – Я пыталась с ним поговорить. Должны же быть у человека родители, родственники какие-то. А он свое гнет – я тутошний, детдомовский, и плачет, плачет, слезы размазывает – ну чисто ребенок! Я и отступилась.

Из-за поворота показался автобус. Анна Никифоровна вздохнула и поправила платок.

– У него рана на голове, вот здесь, сзади, – сказал Дружинин. – Это откуда?

– Не знаю я. Не при мне было. Может, с детства?

Тюремный коридор был пуст. Только два бойца «Антитеррора» стояли, направив стволы автоматов в сторону, где прятался невидимый враг. Дружинин выглянул из-за спасительной металлической двери, но Удалов сказал у него за спиной негромко:

– Не лезь туда, Андрей! – И Дружинин вернулся в камеру.

Заключенных отсюда вывели, перевели на другой этаж, и теперь камера служила штабом. Начальник тюрьмы – здоровяк с толстым бабьим лицом – сидел на нарах, расстелив на коленях поэтажный план тюрьмы. «Антитерроровцы» в боевой экипировке обступили его полукругом.

– Вот здесь он заперся, – показал место на плане начальник тюрьмы. – Поворот направо в тупичок. Там всего одна дверь, по правой стороне.

– Камера? – уточнил Удалов.

– Нет, что-то вроде подсобки. На моей памяти никого там не содержали.

– Дверь какая?

– Дверь железная, – вздохнул начальник тюрьмы и вытер пот с широкого лба. – Вот как здесь, такая же точно.

– Что у него из оружия, кроме пистолета?

– Кажется, больше ничего.

– Как же он тогда контролера взял в заложники? – буркнул Удалов.

Он знал по опыту, что работа для «Антитеррора» очень часто появляется там, где кто-то не очень тщательно выполняет свои обязанности. Сегодня был как раз такой случай, и Удалов не скрывал раздражения.

– Окна там есть? – спросил он.

– Нет.

– А отверстия вентиляционные?

– Нет.

– Есть! – сказал молчавший до сих пор контролер, и все одновременно повернулись к нему, отчего он смутился и даже зарделся.

– Где? – отрывисто спросил Удалов.

– Оно выходит в соседнюю камеру.

– Покажите на плане.

Контролер подошел и зачем-то снял с головы фуражку. Мял ее и безмолвно рассматривал план.

– Вот эта комната, где он засел, – подсказал Удалов. – Вот дверь. А вентиляционное отверстие где?

– Здесь, в этой стене. – Контролер ткнул в план желтым от никотина пальцем.

– Точно! – вспомнил начальник тюрьмы. – Оно зашито листом…

– Тихо! – негромко, но четко произнес Удалов и опять обернулся к контролеру. – Отверстие большое?

Контролер еще больше зарделся, чувствуя вину перед своим начальником, и молча показал руками размер отверстия.

– Высоко от пола?

– Под самым потолком.

Удалов поднял голову, осмотрелся, прикинул и послал одного из бойцов за стремянкой.

– Там лист железный?

– Да, – кивнул контролер. – Но там есть такие зазоры…

Он сблизил большой и указательный пальцы, показал. Миллиметров пять или шесть – не больше.

– А что же это за камера такая, где можно изнутри запереться? – спросил Удалов.

– Внутреннего замка там нет, – с сомнением произнес контролер.

Удалов вопросительно посмотрел на начальника тюрьмы.

– Нет, – подтвердил тот.

– Вы же говорили – он заперся.