Шрифт:
«Ты вновь предо мною стоишь, как бывало…»
«У меня ведь не альбом…»
«Торжеств иных прекрасней и утешней…»
Ивану Алексеевичу Новикову
Торжеств иных прекрасней и утешней, Прекрасен твой домашний юбилей. И вдвое мне сочувственней, милей Тридцатилетие – порою вешней. Тебе и в самом деле тридцать лет: Вся мягкость юноши и твердость мужа В тебе – одно, так стройно обнаружа Двоякий лик: прозаик и поэт. Равно с Москвой и с дальнею деревней Ты говоришь на языке родном: То сказочник, то мудрый агроном, Не знаю где правдивей и душевней. И мягким вольным воздухом полей Над мокрою весною москворецкой, Уютом теплым, ласковостью детской Мне веет твой прекрасный юбилей. 1-14.IV.1929. Москва «Что чудо начудесило!..»
Ивану Алексеевичу Новикову
Что чудо начудесило! Вовек мне не сквитаться. А, право, как-то весело Певцам перекликаться. Как будто зорькой вешнею В простом, живом величьи Под яблонью, черешнею Ты слышишь песни птичьи. Как будто в небе книжица Глубинная сияет И слово-бисер нижется, Игрою упояет. Не белых ли крестовиков Рассыпал полной шапкой Иван Лексеич Новиков – Не шапкою – охабкой? Звенит, переливается – Светлее братец братца — По бархату катается, – Ну, где тут расквитаться! 18.XI-1.XII.1929. Москва «Дельвиг и добрый, и мудрый от юности пел…»
Сергею Васильевичу Шервинскому
Дельвиг и добрый, и мудрый от юности пел, как седая Древность учила: вовек старости страха не знал. Прав был милый певец. Я, ныне рубеж преступая Поздних годов, повторю: благо и благо тому, Кто, над белою розой свивая плющ благодатный, Звонкою чашей готов дружнюю чашу лобзать; Трижды счастлив, кто с песней волён перекликнуться песней, Яркому звуку – старик – голос ответный подаст. 4-17.XII.1929. Москва «Послушай тишину под этими звездами…»
«Что-то грустен я стал. Погадай-ка мне, милая…»
«Не серебряные крины…»