– Да, именно туда. – Она разгладила складку на платье. – Кристина упомянула, что пошлет приглашение и вам. Прием начнется через пять недель.

– И вы хотите поехать. – Это не был вопрос.

– Да, конечно, хочу. – Она замялась и тихо закончила: – С вами.

Его голова готова была взорваться, и он, закрыв глаза, прислонился спиной к шероховатому стволу дерева. Улыбающееся лицо Энтони всплыло у него перед глазами. Куинну захотелось все забыть. Забыть прошлое. Начать жизнь заново. С кем-то достойным, с кем можно было бы провести остаток дней в дружбе и взаимопонимании.

– Грейс, – произнес он, – я почту за честь сопровождать вас. Я прикажу подготовить две кареты. Ата и другие члены вашего клуба, возможно, присоединятся к нам.

– Нет, – она залилась румянцем, – я думаю, нам хватит одной кареты.

– Как?

Она вымученно улыбнулась:

– Куинн, я знаю, мы знакомы недолго. Но с первого дня нашей встречи я чувствовала – мы очень похожи. Нас обоих удовлетворит тихая радость разумного союза. – Ее маленькие руки беспокойно теребили подол. – Конечно, это вовсе не значит, что вы должны испытывать те же чувства. Просто я много думала и поняла – жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ожидания и пустые надежды.

– Моя милая графиня, – ответил он, – не делаете ли вы мне, случайно, предложение?

– Нет, – рассмеялась она, – я не настолько смела. Но я могу сказать, что не откажу вам, если вы сделаете предложение мне.

Она была так мила, сидя перед ним и терпеливо ожидая ответа.

– Дорогая, – мягко произнес он, встал перед ней на одно колено и взял ее изящную руку: – Вы оказываете мне большую честь, Грейс. И я буду счастливейшим из мужчин, если вы действительно согласитесь стать моей женой. Но, дабы быть абсолютно честным, я должен напомнить вам – в таком случае вы станете мачехой моей не очень послушной дочери.

Грейс улыбнулась. Румянец исчез с ее щек.

– Ну, полагаю, я должна сказать вам, что я была единственным ребенком в семье, и из моих родственников никого не осталось в живых. И вашей дочери не следует быть такой же одинокой, как я в детстве. Если вы согласитесь, я подарю ей брата или сестренку. – Она вдруг заторопилась: – И еще я хотела бы…

– Все, что пожелаете.

– Я бы предпочла не объявлять о нашей помолвке до отбытия на прием.

– Почему?

– Потому что я научилась не принимать поспешных решений. Признаться, я затеяла этот разговор, чтобы узнать, намерены ли вы жениться второй раз. Но теперь, когда мы поделились своими мыслями друг с другом, нет необходимости спешить.

Прелестная и разумная женщина…

– Грейс, дорогая, я не уверен, что достоин вас, но сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.

Она поправила жемчужное ожерелье, улыбнулась и прошептала:

– Я хотела сказать вам то же самое.

– Нам с вами будет очень хорошо, – сказал он и поцеловал ее пальцы, нежные и мягкие. Совсем не такие, как у Джорджианы.

Кровь застучала у него в висках, и он рассердился на себя за то, что даже в этот момент думал о Джорджиане.

Голова продолжала мучить его всю следующую неделю. Боль наконец отступила за обедом однажды вечером, когда он наблюдал за сияющей Грейс, сидящей по левую руку от него, и Атой по правую. Джорджиана всегда сидела на противоположном конце длинного стола, скрытая большим букетом цветов.

За столом присутствовал также герцог Хелстон, пристально смотревший на него и как будто собиравшийся освежевать Куинна серебряным разделочным ножом. Герцогиня казалась готова последовать примеру мужа и вымазать маркиза дегтем. Слава Богу, сегодня здесь были еще и мистер Браун, развлекавший всех, и Сара Уинтерс, всегда и со всеми вежливая.

Наконец Куинн не выдержал, встал и уронил салфетку на стол:

– Извините нас, леди, мы с его светлостью и мистером Брауном удалимся в мой кабинет на некоторое время. Если ты согласна, Джорджиана, мы присоединимся к вам вскоре в гостиной.

Люк Сент-Обин не стал дожидаться ее ответа. Он зарычал и вышел из комнаты. Мистер Браун последовал за ним, подмигнув Ате, притворившейся, что она ничего не заметила.

– Какого дьявола вы задумали, Элсмир? – Люк Сент-Обин источал злость, расхаживая вдоль стен кабинета.

Мистер Браун рассмеялся:

– Все так знакомо, мне кажется, что я смотрю комедию Шекспира.

– Это не комедия, старина, – пробормотал Люк, – это проклятая трагедия эпических масштабов, и он идеально играет роль злодея. Итак, Элсмир?

– Мне кажется, я должен принести вам официальные извинения, Хелстон. – Куинн подошел к столу и оглядел несчетное количество бутылок, стоявших там. – Мы остановились на французском бренди. Пять ящиков. Я купил десять. И ящик арманьяка для вашей бабушки.