— Молодой граф…покойный. Какие-то у них с управляющим вышли неприятности, вот он его и посадил. А потом все о нём забыли. Так и сидит с тех пор.

— Ну-ка пошли — покажешь мне, где он сидит.

Они спустились по крутой лестнице, с выщербленными и грязными ступеньками, натоптанными поколениями узников. Факел трещал, отбрасывая неверные, призрачные блики на стены подземелья. Влад заметил странную вещь — явно, основание замка, подземелье, было гораздо старше, чем сам замок. Они отличались по цвету камня, по строению кладки. Более того — тоннель, ведущий к камерам был как будто высечен из целикового камня, напоминал древнюю пещеру. Вдоль коридора тянулись закрытые решётками комнаты, где на полу лежали множество людей в разной степени измождения. Некоторые высовывали руки из-за решётки и слабым голосом просили:

— Еды! Бога ради еды!

Кто-то уже не поднимался и лежал на полу, в охапках соломы. Владу показалось, что охапки эти как то странно шевелятся — он присмотрелся — на соломе и на ещё живых (а может и мёртвых) людях копошились мириады клопов, вшей, тараканов, солома будто шелестела от насекомых

— Эт-то что за блядство?! Это что тут за концлагерь?! — Влад с ужасом и отвращением смотрел на это торжество человеческой подлости и бессердечия.

— Так всегда было…при старом графе ещё как-то о сидельцах заботились — еда была получше, прибирали в камерах, а уже молодой граф запретил что то делать для заключённых.

— А кто здесь вообще сидит?

— Ну, в основном, те, кто бунтовал против графской власти, преступники. Есть часть заключённых — пойманные разбойники, но таких мало. В основном крестьяне, те, кто был против, чтобы молодой граф позабавился, с его женой или дочерью. Но они тут долго не задерживались — молодой граф любил сам их пытать — там, в конце коридора дверь пыточной, граф забирал туда узников, потом их уже никто не видел. Стражник понизил голос и сказал — сказывали — молодой граф якшался с нечистой силой, совершал какие-то древние обряды. Если честно — мы все вздохнули, когда его убили.

— А вы-то как могли служить этому уроду? Вы же видели, что творится?

— А жить как то надо? Деньги нужны опять же… Напьёшься после службы, вроде и забыл…а начнёшь возмущаться — тут и окажешься — стражник указал на страшную дверь в конце коридора — были такие случаи. Панас как то обратился к графу, что надо прибраться в камерах и хоть немного помочь узникам — там и пропал, в пыточной. Мы все и молчали…

— Ладно, разберёмся. Где тут управляющий сидит, в какой клетке? Если он ещё живой…

— Живой — вон, шевелится — стражник показал рукой на крайнюю у пыточной клетку — живой, родимый. Он так-то мужик хороший, справедливый. Похоже это молодому графу и не понравилось. Сейчас я открою.

Стражник погремел огромной связкой ключей, дверь с лязгом распахнулась и Влад с отвращением вошёл к клетку. Его замутило от запаха человеческих испражнений, гниения, к ногам тут же бросились толпы насекомых. Он подался назад и выскочил из камеры, чувствуя, что его сейчас вырвет — сколько бы он не был опытен, видал жизнь, но такого пакостного места не видал.

— Сейчас идёшь в стражницкую, берёшь людей — побольше, в конюшне освобождаете помещение, застилаете его соломой и накрываете тканью — скажи Бориславу — я велел. Сюда тащите воды, острые ножницы, ножи — всё, что угодно, много мыла — что используют для стирки тканей, вонючее которое, хозяйственное. Давай шустрее.

Влад выпроводил стражника, потом создал под потолком тоннеля несколько ярких магических светляков — они осветили весь этот ужас до последней трещинки в стене. Через минуты томительного ожидания в мерзком тоннеле, по ступенькам спустился Борислав:

— Я распорядился, господин граф. Сейчас люди подойдут с водой, мылом и тряпками. Может выйдете отсюда — а то ещё вшей наберётесь. Лучше вы на воздухе подождёте. Или там, в помещении — мы освободили несколько стойл под приём заключённых.

Влад подумал и согласился. Торчать ему тут было и противно, и не имело смысла. Лучше принимать больных наверху, в конюшне и сразу лечить. Он взбежал по лестнице, вышел на свежий воздух и с наслаждением стал его вдыхать, выветривая из лёгких мерзкий смрад тюрьмы. Даже для тюрем средних веков, это было запредельно — Влад бывал в городской тюрьме, так она была, в сравнении с этим вертепом — просто санаторием. Граф, на своих землях имел право карать и миловать как угодно, и вот результат — десятки, а то и сотни людей сгинули в страшном подвале, в муках, без надежды на освобождение.

Влад вошёл в конюшню, пахнущую свежей соломой и конскими яблоками, там было чисто прибрано, выметено — явно, о лошадях заботились гораздо лучше, чем о людях — да и стоили они многократно дороже. Начали приводить и приносить первых узников — с них срезали одежду, волосы, вымыли на месте вонючим мылом, убивающим насекомых, смывающим липкую грязь и и нечистоты. Большинство были буквально при смерти — Влад вливал в них силу, ремонтировал изношенные тела — сразу сильно воздействовать на них было нельзя, они могли не выдержать. Им принесли бульон с кусочками белого хлеба — давали понемногу — заключённые захлёбывались пищей и выпрашивали ещё — но Влад запретил давать больше — это было смертельно для них. Наконец — их всех уложили рядами на подстилках и накрыли одеялами.