– Ваше благородь, вы бы некрепко за дверцу-то тянули, – жалостливо протянул извозчик, – а то она того… отвалиться может. А это, стало быть, дополнительные расходы.

Леонид поднатужился и, собрав по крупицам трезвость, спрыгнул с подножки. Ему показалось, что получилось на удивление легко, даже где-то молодцевато. В действительности его спрыгивание больше походило на падение мертвецки пьяного человека – не подставь дюжий цыган руки, он ткнулся бы физиономией в булыжник.

Сделав несколько неверных шагов по направлению к карете, он произнес:

– Господа, это вы, случаем, не ко мне обращаетесь?

– Поручик, – проговорил все тот же толстощекий франт, – вы изрядно пьяны, я бы вам посоветовал проспаться. А уж там можно и поговорить.

– К сожалению, не знаю, кто вы такой и чем занимаетесь, но у меня достаточно сил, чтобы вытряхнуть ваши толстые ляжки из дорогих портков.

Раздался сдержанный смех. Понемногу Варнаховского обступали приятели, справедливо полагая, что дело закончится очередной развеселой забавой. И по тому, как задорно светились их глаза, было понятно, что им не терпится принять участие в назревающем веселье.

– Вы, видно, плохо представляете, с кем имеете дело.

– Прекрасно представляю. Потому что вижу перед собой двух надутых индюков, ищущих приключения на свои толстые задницы.

Стоявшие рядом приятели поддержали шутку хохотом. Похоже, ожидания целиком оправдывались.

– Это черт знает, что такое! Полиция! Где у нас полиция?! – громко завопил толстощекий, привлекая к себе всеобщее внимание.

– Господа, – повернулся Варнаховский к приятелям. – Эти господа совершенно не представляют, как вести себя в благородном обществе. Я предлагаю их проучить.

– Это мы мигом, – принялся засучивать рукава Борис Салтыков.

– Только, ради бога, не нужно их бить! – принялся наставлять поручик. – Давайте просто сбросим их в Неву, чтобы они прополоскали свои мозги и набрались уму-разуму.

Новая забава была встречена с восторгом. Несколько пар рук, преодолевая протесты толстощекого, выволокли его из кареты и под веселый смех потащили к реке.

– Господа, что происходит?! Я буду жаловаться! – кричал толстяк. – Я действительный статский советник Министерства юстиции.

Чем вызвал очередной взрыв хохота разгорячившихся офицеров.

Его более молчаливый сосед с перекошенным от страха лицом умолял офицеров лишь об одном: не кидать вниз головой. Просьба была услышана. Взяв юношу за руки и за ноги, его широко раскачали и на счет «три» швырнули в темную воду, по-ребячьи обрадовавшись огромному количеству брызг. Столь же незамысловато поступили и с толстощеким господином, который даже в момент падения не желал расставаться со своим черным кожаным портфелем.

Филимонов вышел из управления, с изумлением обнаружив, что кареты нет на месте.

– А где этот чертов Феофан? – спросил начальник сыска у адъютанта.

– Так вы его давеча с Рыковым отправили, – удивленно ответил тот, пожав плечами.

– Ладно, пусть Назар запрягается, поеду на его таратайке, – сказал Филимонов.

– Так его тоже нет, на этом экипаже чиновник по особым поручениям Васильевский отбыл. Срочно, говорит, надо.

– Что ты будешь делать! Когда ехать, так никогда кареты не сыщешь… Ладно, лови какого-нибудь «ломового», пусть сюда едет.

Через пять минут подъехала карета, на передке которой восседал степенный извозчик.

– Что-то у тебя, братец, карета дрянь! – высказался Владимир Гаврилович. – Сиденья рваные, солома отовсюду торчит…

– Скверная карета, барин, – легко согласился извозчик. – Да и лошаденка худа. Вон как бока исхудали, почитай, двенадцать годков ей. Как с ней из деревеньки прикатил, так и служу. Вот свалится где-нибудь посередь прошпекта, так уже и не поднять.

– А ты бы не колотил ее шибко, глядишь, и без приключений бы добрались.

– Доберемся, барин, – пообещал извозчик, – тут недалече. Када из деревни-то уезжал, думал, разживуся, избенку построю, а теперь думаю, где тут разживесся-то? Вот сам пощитай, от Адмиралтейства до Александро-Невской лавры шесть копеек будет. Про какие тут капиталы говорить? На гороховый суп хватило бы! Э-эх! – принялся он подправлять кусок старой шинели, сползающий с козел.

– Где он, узнал? – спросил Филимонов у адъютанта.

– В ресторане «Самарканд».

– Поехали!

Через узенькие стекла в широченных рамах был виден вечерний Санкт-Петербург, понемногу наполнявшейся огнями.