Лошаденка и вправду была не ахти: бока ввалились, грива поредела, хвост пооблез, а на поворотах ее так заносило, что она начинала бестолково сучить ногами, и Владимир Гаврилович всякий раз опасался, что животина может расшибиться о мостовую. При этом кучер имел скверную привычку погонять ее на поворотах толстой плетью.

– Кажись, приехали, барин, – объявил извозчик, когда впереди полыхнули огни ресторана «Самарканд».

– А это что такое? – удивленно показал начальник сыскной полиции на толпу, собравшуюся у гранитного парапета.

Присмотревшись, он увидел в реке двух людей, колотивших руками по воде. Вдоль ограждения стояло десятка три развеселых зевак, с восторгом наблюдавших за бедолагами. Здесь же небольшая группа офицеров. Собравшимся было весело, чего нельзя было сказать об утопающих горемыках.

– Господа офицеры шуткуют, – сообщил извозчик. – Видать, в кураже. Сбросили каких-то несчастных в воду и сейчас глядят – потопнут али нет.

– Тоже мне забава! Останови здесь! – приказал Владимир Гаврилович.

– Тпру, родимая! Стоять! – энергично потянул вожжи кучер. – Пожалте!

Следом остановилась полицейская карета, откуда, стуча по сброшенным подножкам ножнами сабель, повыскакивало четверо городовых.

– Это что же здесь происходит? – сурово спросил Филимонов, приблизившись к развеселившейся толпе.

– Господа купаться надумали, – хохоча, ответил молодой белокурый корнет, показав на двух людей, пытавшихся выбраться из воды.

Без шляп, в промокшей одежде, они пытались взобраться на ступени, но всякий раз соскальзывали с гранитной поверхности. Особенно смешно выглядел толстый мужчина в белом сюртуке, державший в руке размокший портфель. Пытаясь зацепиться за перила, он неизменно терпел неудачу и глухо бормотал себе под нос, судя по всему, проклятия.

Наконец одному из них, тому, что был помоложе и похудее, удалось вползти на ступени, и собравшиеся поприветствовали его усилия одобрительными выкриками. Мужчина постарше, видно, не столь расторопный, наконец сумел преодолеть на четвереньках первую ступень и, распрямившись, протянул портфель более удачливому товарищу. Некоторое время он стоял на лестнице, отпыхиваясь, а потом, отдышавшись, замахал кулаками:

– Это вам даром не пройдет! Я буду жаловаться в полицию!

– Полиция здесь, сударь, – вышел вперед из-за примолкшей толпы Владимир Гаврилович. – Что тут происходит?

– Вот этот господин, – показал толстяк на удалявшегося корнета, – вместе с этими людьми, – взгляд обратился на группу офицеров, где в центре стоял высокий поручик, – скинули нас в воду. Мы едва не утонули. Они нанесли нам оскорбление, испортили нам вечер, наши костюмы пришли в полнейшую негодность!

– Представьтесь, кто вы такой? – строго спросил начальник сыска, шагнув к улыбающемуся поручику.

– Может, вы сами сначала представитесь?

Похоже, тот был крепко пьян и не осознавал всей серьезности ситуации.

– Извольте… Начальник сыскной полиции, действительный статский советник Филимонов. Так с кем имею дело?

– Хм… Поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Варнаховский, если вам угодно, – слегка наклонив голову, он щелкнул каблуками.

Веселье вокруг угасло.

Филимонов просиял, словно повстречал старинного доброго приятеля:

– Наслышан о вас, милейший. Личность вы знаменитая. Вот, значит, как вы выглядите… Колоритно! Весьма, весьма рад встрече, – широко заулыбался начальник сыскной полиции, как если бы намеревался броситься к нему с объятиями. И, резко повернувшись к полицейским, стоявшим от него по правую руку, приказал: – Арестуйте этого господина! Да смотрите, стерегите покрепче, чтобы не убег! А то от него всякого можно ожидать.

Полицейские подхватили Варнаховского с двух сторон и, преодолевая сопротивление, втащили в карету. Затем привычно заняли места по обе стороны от злоумышленника, а снаружи, для пущей бдительности, закрыли дверцу на запор.

– Что же такое делается! За невинные шалости в каземат сажать! – пытался протестовать Леонид.

– У нас еще будет время поговорить по этому поводу, – возразил Филимонов. – Представление закончилось, – обратился он к безмолвной толпе, не ожидавшей подобной развязки. – Расходись!

– Как вы вовремя, господин Филимонов, – скороговоркой проговорил толстощекий. – Ежели б не ваше заступничество, так и не знаю, что бы я делал. Заприте его к татям, уж они-то научат его разуму.

– Вы бы, милейший, топали домой, – хмуро обронил Владимир Гаврилович, устраиваясь в карете, – так ведь ненароком и гайморит можно получить.

Вскоре зеваки разошлись, и на опустевшей набережной осталось лишь двое вымокших господ, безуспешно пытавшихся остановить извозчью карету.