– Не беспокойтесь, – сказал американец. – Я подойду в назначенное время. Бизнес требует точности.

– О, да! Понимаю, что разговариваю с деловым человеком!

Приподняв цилиндр, Генрих Морган затопал в сторону кареты, стоявшей неподалеку.

Леонид посмотрел на часы. Через полчаса должны раскладывать пасьянс в одном из караульных помещений, где по обыкновению отдыхали офицеры. За картами служба протекает стремительно, а кроме того, имелась неплохая возможность разжиться карманными деньгами. Ротмистр драгунского полка Платон Зарудный проговорился о том, что, кроме них, в карты будут играть два корнета и один капитан, весьма слабо разбирающиеся в мастях, потому обыграть их не составит большого труда. И весь день Варнаховский пребывал в приятном возбуждении.

Сейчас он решал для себя задачу: отправиться за карточный стол, где без особого труда можно было разжиться двумя тысячами рублей, или подготовиться к встрече с американцем, чтобы получить пять миллионов рублей. После некоторого раздумья он выбрал последнее и отправился в архив.

– Вы уверены, что Варнаховский подойдет? – строго спросил человек с тонкими изящными пальцами.

Платон Зарудный невольно сглотнул. Его собеседником был изысканно одетый молодой человек немногим более тридцати лет. В нем не было ничего пугающего или отталкивающего. Напротив, он имел изысканные манеры, свойственные человеку из высшего общества, мягкое обхождение и ласковый голос. Но почему тогда при каждом его слове, даже при учтивой улыбке, на затылке невольно поднимаются от страха волосы? Причина проста: он служит в Третьем отделении и выполняет специфические акции по устранению неугодных лиц, и его сегодняшнее дело – всего-то рядовое в длинной череде душегубств.

– Абсолютно уверен! Он из тех людей, что не проходят мимо карточного столика. Им движет не столько тяга к деньгам, хотя они тоже для него важны, сколько связанный с ними азарт.

– Это хорошо… Надеюсь, что вы правы.

В комнате, кроме тонколицего, было еще два человека в мундирах кавалергардов. Но пытливый взгляд Платона Зарудного определил, что вряд ли они имели к этому роду войск какое-то отношение. Как и тонколицый, они служили в Третьем отделении, вот только чином были поменьше. За те полчаса, что они находились в подсобном помещении, «кавалергарды» ни разу не проронили даже слова, а стало быть, являлись обычными пехотинцами тайной войны.

Посмотрев на своих помощников, которые удивительным образом походили друг на друга – вот только у одного усы были черного цвета, выстриженные в тонкую полоску, а у другого пшеничного, но широкие, переходящие в кудрявые бакенбарды, – худощавый произнес:

– Как только Варнаховский зайдет в комнату, мы втроем садимся за стол. А ты, – показал он на «кавалергарда» со светлыми усами, – встанешь за его спиной. Набрасываешь ему веревку на шею в тот самый момент, когда он возьмет в руки карты. Варнаховский начнет трепыхаться, станет вырываться, чтобы не наделать шума, вы садитесь ему на грудь и на ноги, – обратился он к ротмистру и ко второму «кавалергарду». Брюнет коротко кивнул, ротмистр, напротив, выслушал молча – согласие от него и не требовалось, все было решено. – Через пять минут все будет кончено.

Задача Платона Зарудного заключалась в том, чтобы заинтересовать Варнаховского намечающейся игрой в карты, что он и сделал. Но ему никто не говорил, что он обязан участвовать в убийстве. Однако возразить драгун не посмел. Человек с длинными холеными пальцами заполучил над ним власть. Полгода назад каким-то неведомым образом тонколицый узнал о том, что ему удалось во время дуэли подменить пулю в револьвере его противника на холостую. Тонколицый пообещал не допустить дела до суда и последующего бесчестия в обмен на крохотную услугу…

– Что делать с трупом? – спросил Зарудный, нахмурившись. – Не может же он лежать в Зимнем дворце вечно. На него обязательно натолкнутся, начнется дознание… А это уже серьезно!

– Разумеется, здесь его оставлять нельзя. Вы принесли носилки? – обратился тонколицый к брюнету.

– Они здесь, – ответил «кавалергард», показав рукой в угол комнаты.

Голос у него оказался скрипучим, как если бы кто-то царапнул стеклом по тонкой жести. А вот по внешности заподозрить это было трудно, в белом мундире он выглядел щеголевато.

Только сейчас Платон Зарудный обратил внимание на то, что подле небольшой тахты, где отдыхали офицеры, стояли носилки, небрежно укрытые цветастым покрывалом.

– По вашему лицу я вижу, вас что-то смущает, – обратился сухопарый к оторопевшему ротмистру.

Стараясь не показать растерянности, Зарудный сказал:

– Как-то даже не знаю… Смертоубийство в царском дворце… Не совсем правильно, что ли…

– Ах, вот оно что, – усмехнулся тонколицый. – А вы, однако, чувствительны, сударь, не подозревал. Если бы вы знали, какие трагедии здесь случались за сто с лишним лет его существования, вы бы так не рассуждали. Не далее как неделю назад на Иорданской лестнице мне повстречался покойный император Павел Первый…

– А вы что? – холодеющим голосом спросил брюнет.

– А что мне оставалось делать? – пожал плечами тонколицый. – Отвесил ему поклон, как-никак император. – Сухопарый выглядел совершенно серьезным, и было непонятно: говорит он правду или насмехается. – А с трупом поступите вот как… Положите его на носилки и снесите через черный ход к красной карете, что будет стоять у самого выхода. Извозчик – мой человек, он предупрежден.

– А если встретится кто-то по дороге?

– Скажете, что господину офицеру стало плохо и вы отвозите его в лазарет.