– Никак нет, товарищ сержант, - вытянулся в струнку спавший с лица солдат.
– И прошу прощения - обознался.

– Прощаю, - тут же согласился буквально лучащийся добротой Чех.
– Человека с оленем перепутать - действительно, с кем не бывает. Ну, что? Поговорим о склерозах и методах их лечения?

– Не могу, товарищ сержант, мне на дежурство заступать надо.

– А может, мне лучше Сергеенко попросить тебя на гауптвахту посадить?
– задумчиво продолжил Чех.
– До выяснения обстоятельств?

– За что?
– рядовому Петрашову почти удалось изобразить удивление.

– А вот за дачу ложных показаний, например.

Во взгляде солдата промелькнуло сомнение.

– Думаешь, не послушает? Очень может быть. Но вот нашего генерала послушает точно, можешь не сомневаться. Что в "Гладиаторе" делал?

– К знакомым заходил. В гости.

– А в поселке, значит, они к тебе на огонек заглядывали? Не ври, все равно уже все знаем. Почему сразу не сказал?

Солдат молчал, переминаясь с ноги на ногу. Чех вздохнул, борясь с горячим желанием начистить рядовому физиономию для укрепления субординации. Нет, все-таки с предполагаемым противником общаться бывает на порядок проще - зуб там надфилем подпилить или карандаш в ухо... Такие экспресс-допросы всегда удавались Чеху лучше воспитательных бесед, и тем не менее беседовать почему-то приходилось чаще, особенно в последнее время. Контрактник сплюнул и вытащил из нагрудного кармана рацию.

– Ладно. Пойдем другим путем, - сообщил он в пространство.

Шебанов вышел на связь почти сразу, выслушал отчет, буркнул что-то вроде: "Ждите, сейчас буду" и отключил рацию. Спустя менее десяти минут камуфлированный "УАЗ" свернул с проспекта Ленина на ту улицу, где ликвидаторы сторожили неудачливого патрульного. Вот эта оперативность и легкость на подъем в новом начальстве Чеху весьма нравились. Другого хрен вытащишь из кабинета, неси ему туда все на блюдечке да еще через десятые руки, потому как самого к нему на пушечный выстрел не подпустят, а с этим и заговорить можно, и на место происшествия ему не в падлу выехать. Нормальный, в общем, мужик. Свой для своих.

Вышедший из "УАЗа" Шебанов смерил оценивающим взглядом жмущегося к забору и как-то сразу поникшего солдата.

– Ну, и что мы здесь имеем?
– задал он скорее риторический вопрос.

– Рядовой Петрашов, - доложил Марат, указывая на патрульного.
– Тот самый, последний оставшийся в живых.

– Тот самый, значит?
– протянул Шебанов, прищурившись.
– Ну, садись в машину, последний оставшийся. Поедем к Сергеенко, поговорим по душам.

– Не надо к Сергеенко, товарищ полковник, - еле слышно проговорил солдат.

– Не надо, говоришь? А назови-ка хотя бы одну причину, почему мне этого не делать?

– Я и так все скажу, честное слово.

– Ну, тогда рассказывай, - распорядился Шебанов, опираясь о капот автомобиля и закуривая.
– Все. С самого начала и как на духу. И учти, чтобы я переменил свое мнение, информация должна быть стоящей.

Петрашов опасливо покосился на ликвидаторов, снова уткнулся взглядом в асфальт и медленно, словно для каждого слова ему требовалось неимоверное усилие, заговорил.

Слушая изрядно смахивающий на фантастику рассказ четвертого патрульного, Чех машинально посматривал в сторону улицы Свободы и леса, небольшой кусок которого был еще доступен обзору. Лес выглядел мирно, а вот на улице царило какое-то подозрительное оживление. Если до сих пор она пустовала, то за время не такого уж длинного повествования по ней одна за другой проскочили три машины - сначала черная "Волга", потом, кажется, "КИА", тоже черная, сразу вслед за ней вишневая "Ауди", а в довершение всего мимо ликвидаторов гордо протарахтел зеленый в цветочек "Запорожец". При виде этого произведения авангардистского искусства замолчал даже рядовой Петрашов. Четверо мужчин проводили чудо советского автопрома задумчивыми взглядами - ликвидаторы с примесью изрядного удивления, солдат - с изрядной долей облегчения.

– Черт, и кто-то ведь еще на таком ездит, - с благоговейным ужасом произнес Марат, когда "Запорожец" скрылся из вида.

– Пенсионер какой-нибудь, - отозвался Шебанов.
– Так что было дальше, рядовой Петрашов? Не отвлекайтесь от важной миссии заезда по ушам.

– А это все...
– развел руками Петрашов.
– Я зашел сказать ребятам спасибо, потом вышел, а тут они вот из кустов...

– А в поселке сказать, значит, не успел?
– уточнил Шебанов.

– Нет, - честно признался солдат.
– Вы же сами и помешали.

– Ладно, уговорили, - проворчал полковник.
– Сержант Чех, возьмите на заметку в следующий раз на помощь к рядовому Петрашову не торопиться.

– Есть взять на заметку, - отчеканил Чех.

Шебанов внимательно осмотрел прокуренную до самого фильтра сигарету и щелчком послал ее в кусты, после чего спросил у патрульного:

– Ну, и что мне с тобой делать?

Тот пожал плечами и угнулся еще ниже.

– Расстрелять за измену Родине, - предложил добрый Марат.

– Предложение, конечно, интересное, - задумчиво сказал Шебанов.
– Только это, к сожалению, будет слишком гуманно. Пускай лучше живет и мучается памятью о содеянном. Ступайте, рядовой Петрашов, на дежурство, на которое вы так торопились, и начальству о нашем разговоре помалкивайте.