Несколько вертикальных борозд обозначают съемные пластинки выемок для диагностики на спине. Такая же борозда опоясывает таз. Протезы ног сделаны грубее: бедра в жгутах полимерных мышц, искусственные сухожилия поблескивают полированным металлом, коленные чашечки тоже хромированные, лишь ниже снова имитация кожного покрова с бороздками диагностических пластин. Правая рука создана по такому же типу — бицепс из открытых мышечных жгутов, а ниже локтя полимерный кожный покров.

Роман провел ладонью протеза по ежику волос. Под ним тоже бороздки, очерчивающие геометрически ровные пластины щитков, где заменены поврежденные участки мозга.

Странно, но ожидаемой дрожи или страха перед имплантами он не испытывает. Лишь холодное равнодушие. Как сказал психотерапевт — это пройдет, всего лишь последствия стресса.

Дверь палаты с тихим шорохом задвинулась в стену, Роман обернулся, на лице отразилось удивление.

На пороге застыла Изабелла, во взгляде, скользящем по его телу, читается сочувствие, даже жалость.

Изабелла отвела взгляд, прошептала:

— Прости, я без стука…

Он смутился, бросился к сложенной на кровати одежде.

— Да ничего…

Изабелла вошла, отвела взгляд. Спросила тихо:

— Как себя чувствуешь? Мы за тебя ужасно волновались. Два месяца операций, никого не пускали к тебе, мы места не находили!

Роман обратил внимание, что она обращается на «ты», чего раньше не было, но почему-то не ощутил никаких эмоций.

— Нормально, — ответил он, натягивая штаны. — Непривычно, будто в чужом костюме, который мне не по размеру, но должно пройти. Даже пломба в зубе доставляет неудобство в первые дни, что уж говорить о целом теле.

Он криво улыбнулся, натянул футболку. Повисла неловкая пауза, наконец Роман спросил:

— А вы от имени шефа пришли проведать или от себя?

Изабелла нахмурилась неприкрытой грубости, но ответила спокойно:

— И то и другое. В фирме все беспокоятся. Особенно шеф, потеря такого специалиста, как вы, доставила бы существенный урон.

— Сомневаюсь, — сказал он грустно. — То, как я поступил, доказывает обратное.

— Глупость… — сказала Изабелла задумчиво: — Мы все порой поступаем глупо. Главное, найти силы признать это и больше так не поступать.

— Спасибо, Изабелла… — Роман опустил взгляд, помолчал, не зная, что сказать. Наконец спросил: — Мне сказали, что водитель второго автомобиля в аварии выжил, с ним все в порядке… а что с Алексеем?

— Ходит темнее тучи, винит себя, что поддался на провокацию.

Роман вздохнул.

— Зря он. Виноват я.

Время пролетало незаметно. Импланты работали исправно. С помощью частых визитов к психотерапевту и к настройщикам механизмов тела Роман вообще перестал ощущать чужеродность.

Исчезла депрессия. Хотелось работать, жить.

В приемной генерального директора тишина. Изабелла пригубила кофе, настраиваясь на работу. Мельком просматривала в доп-реальности входящую информацию, сортировала.

В поле зрения возникло окно, Изабелла тут же развернула.

— Да, Дмитрий Анатольевич.

Генеральный директор спросил озадаченно:

— Изабелла, ты читала последние отчеты Романа Ивчука?

— Нет, как обычно, направила сразу вам. Что-то не так?

Директор пожал плечами.

— Да белиберда какая-то… ничего не понимаю. Как он в последнее время? Здоров?

Изабелла с неуверенностью:

— Вроде бы…

— Попроси его зайти ко мне, пожалуйста. Я пытался связаться с ним по корпоративному каналу, но он не отвечает.

Кабинет Романа на пару этажей ниже. Изабелла прошла по отделу, но все на местах, работа кипит. Она подошла к двери, тихонько постучала. Подождав минуту, постучала сильнее, затем толкнула дверь.

В комнате полумрак, окно затемнено. Роман в кресле за широким столом замедленно поднял взгляд на Изабеллу. Она вздрогнула, в его глазах читалась неимоверная тоска.

Он отвел глаза.

— Роман… ты здоров?

— Я не чувствую недомоганий, — ответил он. — Но мне кажется, что именно в этом и есть недомогание.

Он снова взглянул на нее, спросил:

— Для чего мы живем?

Изабелла опешила:

— Ты о чем?

— Весь этот мир… Зачем?