Изабелла глянула через срез корпоративного канала доп-реальности на рабочий стол Романа: в воздухе несколько десятков браузерных окон. Продублировала их и, быстро просматривая заголовки, поняла — Роман погружен отнюдь не в работу. Поисковые системы отобрали информацию по различным философским системам, школам, направлениям, начиная от древнегреческих и заканчивая современными кибермодернистскими.

По спине скользнул липкий холодок, Изабелла предложила:

— Роман, может, тебе отдохнуть? Езжай домой. Я скажу шефу, что тебе нездоровится.

Он пожал плечами.

— Езжай, — настойчиво повторила она. — Я попрошу кого-нибудь тебя проводить.

Ночью Роман спал беспокойно.

Снилось, что он в незнакомой комнате, больше похожей на абсурдный аттракцион. Он беспорядочно размахивает руками, пытается хвататься за стены, но те внезапно исчезают и появляются в другом месте, под другим углом, выгибаются, искрят красками. Он снова и снова пытается найти выход, но забывает, где пол, а где потолок…

Проснулся поздно.

В шее хрустнули позвонки, мышцы одеревенели. Он повертел головой, увидел, что подушка валяется на полу, постельное белье скомкано. Когда взгляд остановился на правой руке, у Романа внутри все похолодело, он отшатнулся, попытался отбросить эту чужую руку. Он принялся отталкивать правую руку левой. На пластике появились вмятины от усилий, но наваждение прошло так же внезапно, как и возникло.

В смятении он поднялся с постели. Хотел было в душ, но вместо этого послал вызов доктору. Синтезированный женский голос сказал, что доктор Остапенко сейчас занят, перезвоните позже.

Первый испуг прошел, даже как-то легко забылся. Роман решил позавтракать. Кухонная система с готовностью отозвалась, запустила кофеварку, проверила содержимое холодильника и составила список того, что можно приготовить. Роман усилием мысли ткнул в первое попавшееся и поковылял на кухню.

Идти на работу не хотелось. Он смутно помнил вчерашний день. Кажется, Изабелла настойчиво посоветовала поехать домой. Что было до или после, он так и не смог вспомнить.

Пискнула микроволновка.

Роман на автомате вынул тарелку, подсознательно отметил, что это омлет, поставил на стол. Впервые со времени лечения захотелось есть. По-настоящему захотелось, по-зверски!

Рот наполнился слюной при виде горячего омлета, истекающей капельками сока корочки. Еще не успел насладиться видом, а руки запорхали над блюдом, челюсти задвигались.

Он даже удивился, когда тарелка опустела. Раньше порции вроде бы хватало с лихвой. Он заказал еще. Забирая из микроволновки, бросил взгляд на пустую тарелку первой порции и опешил.

В тарелке нежно-желтая масса занимает ровно половину.

Роман вскинул брови, дивясь необычной рассеянности, отставил вторую порцию. Быстро доел первую. Но, встав из-за стола, вдруг заметил появившиеся куски желтого круга, омлет цел на четверть.

Роман медленно опустился на стул, взгляд прикипел к тарелке. Так и сидел в оцепенении, тупо глядя в никуда. В голове пусто, пульс настолько ровный, будто он еще спит.

Негромко бикнул звонок. В доп-реальности на фоне интерьера кухни возникло окошко с лицом доктора Остапенко.

— Вы звонили, Роман?

— Да, — кивнул он замедленно, с трудом вспоминая утро. — Виктор Васильевич, что-то со мной неладное…

И, путаясь в предложениях, повторяя одно и то же по нескольку раз, сбивчиво рассказал о случившемся.

Доктор вздохнул:

— Роман, этого следовало ожидать. Я вас предупреждал, что такие объемы искусственных заменителей в теле наверняка скажутся на вашей психике…

— То есть из-за «железок» я схожу с ума?

— Все сложнее. То, о чем вы рассказали, — проявление неврологических расстройств: потеря координации, нарушение моторики, сферы внимания и утрата левой половины зрительного поля… возможно, будут другие проявления. Ваш мозг перестает ощущать реальность, и, безусловно, это происходит под влиянием «железа». Могу предположить, что в дальнейшем эти расстройства будут прогрессировать.

Роман спросил мрачно:

— До какой степени?

Остапенко промолчал, вздохнул. Сказал тяжело:

— Возможна полная редукция внутреннего мира к чисто абстрактному и категориальному.

Через пару дней в гости заглянула Изабелла. Роман долго вглядывался в ее лицо, будто не узнавая. Его взгляд то подолгу задерживался на точке, то беспорядочно метался, словно пытаясь вспомнить хоть какую-то знакомую деталь.

Сердце кровью обливалось при виде его беспомощности. Изабелла обняла его, спросила с болью в голосе: