Некоторое время помолчав, аль-Мамун сказал:

– Это притча о том, что облик не всегда соответствует намерениям?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом, о мой халиф?

– Это слишком просто для суфийской притчи, о шейх.

Улыбка Джунайда превратилась в кошачью:

– Ты проницателен, о мой повелитель. Истинный смысл притчи в другом.

– Наставь меня, о шейх.

– Собака сама находилась на одной из стоянок пути суфия.

Халиф долго молчал, перебирая в пальцах обсидиановые зерна четок. Джунайд сидел неподвижно, чуть прижмурившись, как кошка, сторожащая мышь.

Из-за ковровой занавески за спиной аль-Мамуна донесся сдавленный женский всхлип.

Абдаллах поднял глаза на суфия. Тот все так же бесстрастно встретил его взгляд. Аль-Мамун сказал:

– Дух, явившийся нам, преувеличил численность войск аль-Джилани. Их в два, а не в пять раз больше.

За занавеской сдавленно разрыдалась еще одна женщина.

Халиф спокойно продолжил:

– Чем больше я думаю о том разговоре с Зеленым Хызром, тем больше понимаю, что был околдован. Разумному человеку не следовало переходить через горы со столь малой армией. Теперь, когда морок рассеян, я вижу, что принял опрометчивое решение, соблазнившись предложением помощи от странствующего ангела.

Джунайд смотрел на него с пустой, ничего не выражающей полуулыбкой.

– Это лишний раз доказывает, что магия и волшебство лишь туманят око разума и сбивают человека с пути, заповеданного Всевышним.

Шейх молчал.

– В любом случае, жалеть о принятом решении поздно. На рассвете мы пойдем в бой.

Всхлипы на женской половине шатра перешли в жалобный плач. Плакала Нум. Шаадийа, глотая слезы, пыталась ее успокоить жалобным шепотом.

– Раньше ты не просил меня о наставничестве, о мой халиф, - вдруг прервал свое молчание Джунайд.
– Скажи, зачем ты призвал меня. Я тебя слушаю.

– В случае нашего поражения я приказываю твоим женщинам выполнить свой долг, - четко выговорил аль-Мамун.
– Мой харим не должен достаться врагу.

– Слушаюсь и повинуюсь, о мой халиф, - так же четко отозвался Джунайд.

Рыдания женщин перешли в жалобное поскуливание.

Аль-Мамун поднялся с подушек и вышел из шатра.

Зубами затягивая ремешок наруча, Марваз натужно сопел - но внутри радовался.

В бой. Мы идем в бой. Бой - лучше чем неизвестность. И тягучие дни стояния напротив громадной, как нависающая гора, армии врага.

Вокруг Марваза, над ним, и даже, казалось, в самых его внутренностях быстро и низко били таблы. Большие молитвенные барабаны, созвав верующих на ночной намаз, снова загрохотали в рассветных сумерках. Все знали, что "молитва - лучше сна". Но время рассветного намаза застанет их сражающимися.

Рай находится под остриями мечей. Хороший хадис. Что бы там ни говорил старый мулла - все равно хороший.

От слитного рокота барабанов по хребтине бегала дрожь возбуждения. Поле боя уходило в молочные рассветные сумерки. Топорщащиеся ветки призрачно торчали из густого тумана, словно руки утопающих. В серых ползущих струях не то что карматов - деревьев в распадках не было видно.

Дробь таблов стала убыстряться, откуда-то справа послышалось хищное джунгарское гиканье. Рафик, зачем-то проверявший, хорошо ли ходит в ножнах меч, заметно дернулся.

Сплюнув кончик ремня, Марваз приподнялся на цыпочках и прищурился - сквозь молочную реку текли темные тени. Конный отряд джунгар сгущался на правом фланге, замыкая это крыло войска верующих.

– Чего это они?
– боязливо пробормотал Рафик.
– Вон ведь и слева от нас ихняя сотня тоже построилась...

За Марваза откликнулся куфанский каид:

– Там дальше то, что от Абны осталось, стоит. Перемешивают конницу и пехоту. Чтоб поддержать, в случае чего...

И Хунайн ибн Валид зачем-то поправил свой издалека видный красно-желтый платок.

– Чтоб плеткой погладить, если побегут...
– пробормотал Марваз.

Абне он доверял еще меньше, чем парсам, которые стояли, как всегда, в центре.

Таблы побольше гудели низко, барабаны поменьше расспались четкой злой дробью.

Летящие стрелы Марваз увидел, а не услышал. Вернее, увидел, как упали впереди двое куфанцев.

– За щиты на колени!!!
– заорал Хунайн ибн Валид.

Барабаны захлебнулись, джунгары завизжали как резаные.

Хотя нет, не джунгары, джунгары смыкали ряды, знаменосцы с малыми тугами резво рысили перед строем.

Визжащая орда скакала на них из тумана, всадники, один за другим, выскакивали из-за каких-то темных клочьев и веток. В сырой мороси бело-голубые плащи казались серыми. Бедуины руала, вереща, шли в рассыпную атаку.