Тарик выкрикнул это с нарастающей яростью. И без того бледное лицо стало и вовсе бескровным.

– За чудесами и волшебством - прошу к давешнему дедушке, - прошипел нерегиль, поднимаясь.

Из травы тут же раздалось ворчливое:

– Да все он прекрасно знает, не слушайте его. Здесь злой дух царствует, вот у него и силы нет.

– А почему у этого... Зеленого Хызра есть?
– поинтересовался аль-Мамун у золотомордого навершия рукояти.

– Хм, - удивился тигр и со звоном захлопнул металлическую пасть.

– А вот это, Абдаллах, ты лучше спроси у своего ненаглядного Всевышнего, - злобно сказал Тарик.
– А я пока посижу подумаю, как нам ловчее разбить превосходящие нас в пять раз силы хорошо вооруженного и обученного противника. Потому что сдается мне, появление дедушки исчерпало запас чудес на ближайшее время.

Аль-Мамун тоже поднялся и спокойно заметил:

– Не надо просить Всевышнего о том, что можно сделать мечом.

Тарик дернул плечом и отвернулся.

Халиф добавил:

– Спрашивать всякие глупости тоже не надо. Зеленый Хызр - старше аш-Шарийа, старше веры Али, он из чтимых ангелов, о которых говорил Благословенный. Ангелу все равно, куда он пришел - он в любой земле ангел. А ты - защитник аш-Шарийа, и, видимо, имеешь силу лишь в пределах государства верующих. Вот почему в здешних землях у тебя ее нет.

Аль-Мамун для пущей убедительности поднял палец. Тарик мрачно отозвался:

– Угу. Видимо, поэтому этот Хызр обозвал меня молокососом.

– Ну, если ты - молокосос, то я для него и вовсе не существую, - философски заметил Абдаллах.

– А вот это мы выясним в ближайшее время, - усмехнулся нерегиль.
– Кто здесь молокосос, кто здесь существует... а кто - не будет существовать.

И хищно прищурился, глядя вниз с обрыва. Аль-Мамун проследил взгляд холодных стальных глаз - Тарик смотрел на красную искру шатра карматского предводителя.

Абдаллах вдруг рассмеялся.

– Что такое?
– нерегиль удивленно сморгнул.

– Если бы мне кто-нибудь сказал два дня назад, что я буду стоять с армией на перевале, через который меня тайно провел Зеленый Хызр, в компании сумеречника с говорящим мечом, - я бы назвал такого человека лжецом и сыном лжеца! Для меня все эти события были логически невозможны!

– Ну да, - несколько растерянно сказал Тарик, явно не понимая, куда он ведет.

– Но если столько логически невозможных вещей оказались логически возможны, в таком случае возможно предположить, что нет ничего логически невозможного в том, чтобы с десятью тысячами победить пятьдесят!

– Н-ну... да...
– и Тарик с опаской покосился на халифа.

– Хм, - улыбаясь, продолжил аль-Мамун.
– Эдак вполне может оказаться, что все эти страшные россказни про аль-Ахсу и людей с птичьими головами - чистая правда, в сахарнице найдется кусочек сахара, который сделает тебя маленьким, а кошки и собаки начнут разговаривать, подобно героям "Калилы и Димны"! Впрочем, это я уже зафантазировался. Что такое? Почему ты так смотришь на меня, о Тарик?..

Зябко поеживаясь, Марваз прислушивался к крикам ночной птицы. Палатка стояла у самого огораживающего лагерь частокола, а за частоколом начинался лес. Ветер шумно гулял в ветках каменного дуба, из волнующейся, шуршащей чащи неслись сухие листья - и птичьи крики. Неспокойные, злые крики. От них становилось еще муторнее на душе. И вот ведь странно: днем к рассыпанным крошкам подлетали лишь зеленушки и каменки с нарядными синеголовыми дроздами. А ночью они словно все в ворон превращались - такой мрачный грай стоял в темноте ...

Порыв ветра ударил холодом в ноздри и в лоб, сердито захлопал полог палатки.

Рафик заботливо помешивал в котелке мусалласу - пшеничные зерна и баранье сало для каши раздали нынче вечером. Все нетерпеливо принюхивались к горячему запаху. Значительно подняв палец, Рафик произнес:

– Клянусь Высочайшим, никто из вас не знает истории, связанной с этой кашей, и не умеет извлекать из приготовления мусалласы всей пользы по заповедям бережливости!..

– Скрась нам ожидание, о верующий, и расскажи нам про это дело, - со вздохом отозвался Хунайн ибн Валид.