– Карлос… – еле слышно прошептали сухие, потрескавшиеся губы. – Карлос, ты вернулся… Я знала, я всегда знала, что ты не бросишь меня…

Вячеслав молча смотрел на нее, не высвобождая руки и ожидая продолжения. Лицо Юлии озарила улыбка, поразившая его в самое сердце. Благодарная улыбка влюбленной женщины.

– …спасибо, что изгнал Марка… еще немного – и он убил бы… убил бы меня…

Она застонала и повернулась на бок, все так же крепко держа за руку Вячеслава, который сам уже не понимал, кто из них двоих находится в горячечном бреду. «Но это я! Я изгнал беса, завладевшего тобой! Я! А не какой-то Карлос!!» – хотелось крикнуть ему. Но он молчал. Потому что Юлия продолжала бормотать, впрочем, вполне членораздельно:

– …а знаешь… мне показалось, я видела Славку… моего Славку… он, представляешь, помогает Беру… одни предатели… спаси меня… спаси, ты же такой сильный… здесь темно и страшно…

Она снова начала стонать, мотая головой из стороны в сторону, и Вячеслав осторожно высвободил руку из ее пальцев. Поднял наконец упавшее одеяло, плотно укутав им больную, и, тихо ступая, вышел из комнаты.

Его плечи поникли, а взгляд настойчиво буравил дощатый пол, пока он двигался, не видя ничего вокруг, в общую трапезную. Лишь там он как подкошенный рухнул на ближайшую лавку. Голова его упала на руки, плечи вздрагивали и тряслись. Все это происходило абсолютно беззвучно, а потому, глядя на него со стороны в этот момент, можно было с одинаковым успехом предположить, что он или плачет, или смеется. В зависимости от настроения самого наблюдателя.

Зачем ей явилось это наваждение? Сейчас, в горячечном бреду? Действие ли это пахучих травок Агафьи высвободило из памяти то, что давно уже пора было забыть? Или… воля Дона Карлоса, который даже теперь, находясь за гранью реальной жизни, чувствовал свою ответственность за этого ангела, которому открыл его истинную сущность, хотя знал, что не имеет на это права?

Так или иначе, но здесь, сейчас, когда Юлия металась на высокой кровати в доме языческого лидера, оборотня Бера, ей воочию, минута за минутой, привиделось то, что было три года назад. Когда она еще не знала, кто она. Когда Вячеслав не знал о том, кто он. Когда оба они не знали, что им суждено встретиться.

А ведь тогда тоже было очень жаркое лето…

…Город остывал. Потел утренней росой – как выздоравливающий от простуды после таблетки аспирина. Впереди было несколько часов сонного отдохновения перед следующим приступом жара. И как предвестники нового прилива сухой изнуряющей лихорадки уличных пробок, вдоль тротуаров ползли первые поливальные машины, смывая с обочин липкую испарину «ночной жизни». Над Садовым, нервно вздрагивая усталыми веками, гасли астеничные фонари.

6 часов 30 минут

Еще за секунду до того, как открыть глаза, Юлия вспомнила, что она не дома. И решила не открывать – потому что вспомнила все остальное. Почти все. И сразу же принялась себя ругать. Осуждать, корить и раскаиваться.

Она так ждала этой недели – полученной от судьбы как внезапный подарок, столько всего намечтала и напланировала на эти чудные дни, что теперь могла только внутренне застонать, упрекая себя за безволие и раздолбайство. Три недели отпуска, и из них одна, первая – в Москве, в одиночестве, в полной свободе! Родители на даче, Олег еще дорабатывает последние дни до своего отпуска. За это время можно было спокойно, без нервов поменять обои в своей комнате, съездить в любимый Пушкинский, сходить к Виктюку на «Саломею» и дописать повесть для литературной студии.

Ничего этого она не сделала. Просто не смогла. Невозможно что-либо делать по плану, когда ты молода, весела, общительна, а в город так ненадолго, проездом заскочил Король Оранжевое Лето. Ах, ты ж… она ведь рыбок вчера перед уходом не покормила! Думала – вернется. Не просто думала – была уверена, собиралась, хотела… да просто-напросто обязана была вернуться. Видно, прав Олег, когда говорит, насмешливо-печально изгибая красивую бровь, что у нее, мол, «легкость в мыслях – необыкновенная!». Вроде ничего особенного. Но каждый раз Юлию сильно огорчала горькая укоризна в его голосе. И частенько хотелось возразить – «когда же и иметь эту самую легкость, как не в двадцать четыре года?!». Но она, конечно, молчала, виновато опуская взгляд. Потому что он, Олег, конечно же был прав. А она… что спорить, и вправду безответственна. Теперь вот еще эти рыбки… Ах, ладно, – Юлия, сладко потянувшись на чужом диване, перевернулась на другой бок, – ладно, не сдохнут же за одну ночь?

Так, лежа с закрытыми глазами, она нахмурилась и заулыбалась одновременно от воспоминаний, что замелькали перед внутренним взором, словно кадры яркого клипа в стиле r-n-b…

Вот она встречается у памятника на 1905-го с любимой подругой Иркой, вот они уже в любимых «16 тоннах» за любимым столиком, где любимый официант Паша уже красиво расставил любимый мартини-драй с оливками и любимые креветочные коктейли. Вот она со смаком рассказывает Ирке о предстоящей помолвке. Событие века! Олег купил ей роскошное кольцо – она сама выбирала, потому что он боялся ошибиться, и пригласил на две недели в Испанию, сказав, что дарить его он будет там. И что вообще ее ждет сюрприз.

Ну, понятно, естественно, какой сюрприз. Вопрос о своей женитьбе на Юлии Олег решил в положительную сторону, наверное, еще в тот день, когда они познакомились, полтора года назад. Теперь он все окончательно взвесил, обдумал и осознал – он такой, всегда все взвешивает и обдумывает. И это позволяет ему, в его двадцать семь, быть ведущим топ-менеджером в очень крупной и перспективной компании. Вообще, в том, что Олег – лучший жених Москвы и Московской области, не возникало сомнений ни у кого, кто хоть раз с ним общался, не исключая Ирку, маму и даже папу. Не говоря уже о том, что он страшно любит Юлию. Ирка так и говорит – «страшно!», при этом драматически тараща и без того огромные синие глазищи.