Морт ехал рядом с фургоном, раскачиваясь в седле под скрип колес и шорох пыли под копытами. Кольчугу он не стал надевать, да и шлем вез притороченным к седлу.

Теперь элерийцы поглядывали на него с завистью. Фургон катился рядом с отрядом какого-то сеньора, и Морт слышал, что поутру солдаты отпускали в его адрес ехидные замечания - вот он, джагай, прихвостень их лорда, даже не стал облачаться в доспехи. Думает, мы за него будем воевать… Теперь они оценили поведение Морт по-другому. Зеленый друид, шагающий в рядах пеших воинов, поначалу пытался завести проповедь о том, что его вера истинная, ибо разве можно поклоняться Солнцу, которое проявляет к своим сынам такую жестокую ярость?

–  То ли дело лес, - хрипел старик.
– Лес благостен, и велик! Он милосерден к детям, летом он дает защиту от зноя, зимой укрывает от студеного ветра и снабжает топливом для костра…

Старик харкал, отплевывался, когда ветер швырял горсти песка ему в рот, на клочковатой бороде засохли пылевые наросты. После полудня друид заткнулся, жара доконала и святошу. Еще парой часов позже он свалился. Брел рядом с солдатами, сердито вбивая при каждом шаге витой посох в спекшуюся почву, а потом вдруг осел и завалился набок. Не издал ни звука - только его деревяшка со стуком свалилась рядом с телом в зеленом балахоне. Солдаты молча подняли его и отволокли в фургон - не в тот, которым правил Туйвин, а в фургон, принадлежащий их господину. Друид оказался не первым, Морт видел уже нескольких элерийцев, которых свалил зной.

Около трех часов пополудни всадники в белом и зеленом привезли приказ: останавливаться на дневку. Это распоряжение элерийцы выполнили беспрекословно и, можно сказать, с воодушевлением. Солдаты опускались на растрескавшуюся сухую землю прямо там, где услышали приказ. Лишь немногие находили в себе силы сделать несколько лишних шагов, чтобы укрыться в куцей тени подле фургонов. Между замершими на серой равнине отрядами поползли бочонки на колесах - люди короля развозили воинам воду. Морт спрыгнул с коня и огляделся. Насколько хватало глаз, повсюду лежали и сидели солдаты, понурые кони не пытались отыскать корм в этом безжизненном месте. Солнце, слепящее и яростное, висело над головой, а вдалеке уменьшенной копией дневного светила горел яркий острый огонек кристалла над Текейской скалой, будто злой глаз, недобро глядящий на чужаков. Вскоре возле фургона объявился Аганей, стащил шлем - показалось красное мокрое от пота лицо.

Тощий жилистый верзила легче переносил зной, чем непривычные к жаре элерийцы, но трудный марш доконал и его. Когда он спешился, Морт ощутил знакомый запах.

–  Эй, мой лорд! Ты что же, пьешь пиво в такую жару?

–  Я при королевской особе, там все пьют, утоляют жажду истинно элерийским напитком, - признался Аагней, - неудобно отказываться, когда все вокруг наливаются пивом и тебе протягивают. К тому же для короля Грейнис каким-то образом охлаждает… у-ф-ф… и кроме того, в жару можно выпить сколько угодно пива, а нужду отлить не испытываешь, вся влага выходит с потом. Эдинор пошутил по этому поводу раз двадцать.

–  Надолго наши полководцы остановили движение?

–  Не знаю. Я предупреждал короля: по Джагайе лучше путешествовать ночью, - виновато произнес лорд, - но меня не слушают, у Эдинора все просчитано, каждый шаг и каждый чих. Наверное, скоро двинемся дальше.

–  Эдинору придется совершить чудо, чтобы заставить этих людей подняться на ноги,

–  Морт кивком указал разомлевших элерийцев.

–  Велит повесить одного-другого, остальные встанут, вот и все чудо, - буркнул лорд. Хотя здесь и повесить-то негде… но я точно знаю: король что-нибудь придумает, он удивительно изобретателен, когда доходит до казней. Но я хотел сказать другое… - Аганей замялся.

–  Ну так говори. Что-то ты неуверенно начинаешь.

–  Мне вручили знамя. Мое родовое знамя с медведем. Эдинор сказал: "Хороший герб, в Элерии медведи в большом почете". Вот…

–  Ну-ну?

–  Это знамя на джагайской земле будут нести наравне с королевским оленем Элерии.

Будто бы поход ради меня.

–  Тебя это каким-то образом задевает?

–  Да нет же! Но знамя должен кто-то нести. Находиться при мне, а меня Эдинор от своей особы не отпускает, ты же понимаешь. Я, конечно, могу приказать кому-то из моих стать знаменщиком, но…

–  Но лучше это буду я?

–  Ага… вообще-то, я собирался сказать, что нести знамя полагается человеку благородному, сам видишь: выбор у меня невелик. Джагай недостаточно благородного происхождение будет вызывать насмешки, либо еще хуже - мне навяжут какого-нибудь элерийского сеньорчика.

Туйвин, внимательно слушавший разговор, бочком подобрался к Морту и заявил:

–  Соглашайся, не раздумывай.

–  Я не люблю пиво, особенно элерийское.

–  Ты же слышал, маг его остужает для короля и свиты.

Туйвин выразительно потыкал пальцем в кинжал на поясе Аганея. Лорд кивнул и сжал украшающий рукоять кристалл ладонями. Туйвин продолжил шепотом:

–  Главное, ты станешь следовать с Эдинором. Увидишь и услышишь все, что твориться вокруг его особы, и таким образом будешь знать, что затевает элериец…

Покосившись на Аганея, коротышка добавил:

–  Чтобы лучше решить, как помочь нашему лорду.

Морт прекрасно понял намек. Туйвин считает, что Аганей нужен лишь до поры, а после им можно будет пожертвовать. Сам Морт не намеревался подставлять Аганея, но в чем Туйвин прав, так в том, что находясь неподалеку от короля, можно лучше ориентироваться в происходящем. Зная больше, он сможет верней решить, как спасти Аганея.