Морт покачал головой - он уже давно ведет эту жизнь. Дорога от Поля Греха, через Долгое море, Байвенну, Джагайю… И прошлого в самом деле больше нет. Капитан Галиас не полезет в кусты искать пустую флягу, но он, Морт, должен возвратить прошлое… хотя будет обидно, если найденная фляга окажется пустой.

После того, как Морт заметил на горизонте огонек башни в Тайлане, пейзаж стал стремительно меняться. Только что отряд шагал по пустынной равнине, где холодный ветер свистел над пустошами, поросшими седым вереском - и вот вокруг зеленые луга, рощицы, впереди деревенька, и над крышами домов поднимается дым. Вдоль дороги овцы меланхолично жуют пыльную траву, и собака пастуха провожает марширующих наемников взглядом умных веселых глаз. Под веселые звуки дудочки солдаты шагали бодро, пыль крошечными облачками взлетала из-под тяжелых сапог, но Морту почему-то было грустно. Все казалось, что мирный пейзаж обманчив, что где-то рядом таится беда. Галиас, напротив, веселился. На поясе капитана уже плескалось вино в новой фляге, но теперь он почти не пил, разве что изредка глоточек - он расписывал Морту свои похождения. Выходило, что нет ничего лучше доли наемника, Галиас герой и хитрец, а противники сплошь оказывались трусами и простофилями. Да и заказчики, все, как один - дурачье. Различались они по единственному признаку: те, кто платил в срок и те, кто пытался надуть старину Галиаса. Последние переходили из разряда заказчиков в разряд врагов, и им неизменно приходилось пожалеть о том, что связались с наемником.

Почему-то капитану втемяшилось зазвать Морта в отряд.

–  Джагайская доблесть - это ого-го! Джагаи создали великую империю, покорили все народы, к каким их могли донести кони. Но те времена миновали, кто нынче вспоминает о джагайской доблести? А в моем отряде ты сможешь жить, как жили твои героические предки, сражаться и побеждать! Ну, чего притих?

Вообще-то, Морт помалкивал всю дорогу, но Галиас, похоже, заметил только сейчас.

–  Я гляжу на окрестности и вижу, что Грайлок состоит не из одних лишь дорог и постоялых дворов.

–  Давно в пути?
– понимающе кивнул капитан.

–  Сколько себя помню.

Это было сущей правдой, но капитан счел ответ одной из странных шуток, на какие оказался щедр спутник.

–  Это бывает. Когда долго путешествуешь, кажется, что нет ничего, кроме дорог…

Но что ты скажешь о моем предложении?

–  Спасибо. Однако у меня накопились кое-какие дела, которые я не могу откладывать дольше. Хотя…

–  Хотя?
– с надеждой подхватил Галиас.

–  Я, пожалуй, разыщу тебя после турнира, поговорим об этом.

–  Ага, ты уже понял, что после турнира у меня будет заказ! Правильный подход, парень! Ты мне нравишься все больше, и я, лед меня возьми, хочу, чтобы ты служил у меня.

–  После турнира поговорим, Галиас.

–  Я выпью за то, чтобы ты принял верное решение!
– объявил капитан, вспомнив, что его фляга полна.

Дорога вскарабкалась на холмик, с которого открывался вид на округу - дальше мост через речушку, роща, а за ней выход на большой купеческий тракт, где все еще видны остатки дорожного полотна древних, серые пласты среди желтой пыли.

Дорога жила - по ней двигался нескончаемый поток людей и животных, торговцы, рыцари, местные крестьяне. Над живой лентой плыли разноцветные знамена на пиках всадников, и еще выше знамен легкая дымка поднятой тысячами ног пыли.

–  Вот она, настоящая жизнь, - заметил Галиас.

Отряд прогромыхал по мосту, обогнул рощицу и влился в живую ленту, движущуюся по дороге. Сразу стало пыльно и шумно - перекликались жены селян, едущие на возах, оруженосцы орали, требуя, чтобы чернь дала дорогу благородным господам, ржали лошади.

Разговор прервался, и Морт был рад этой возможности подумать о своей странной жизни, не отвлекаясь на беседу с веселым наемником.

Вечером отряд вышел к городу, до Тайлана оставался еще один короткий переход.

Глядя на толчею в городских воротах, Галиас заявил:

–  Ручаюсь, на здешних постоялых дворах мы не сыщем свободных комнат, а ошалевшие от наплыва гостей кабатчики дерут втридорога за свою кислятину. Нет уж, я расположусь в поле. Морт согласился составить компанию, и они ночевали в лагере.

Кестис играл на дудочке, солдаты пели. Галиас велел откупорить бочонок, который везли в отрядном обозе, и вскоре солдаты были пьяны и веселы. Они орали хриплыми голосами похабные песенки, совершенно заглушив звуки дудочки. Морт с друзьями развели собственный костер.

–  О чем ты толковал с капитаном?
– спросил Туйвин.

–  Он зовет вступить в его отряд, говорит, что скоро будет много работы. Для того и отправляется на турнир. Кто-то распускает среди наемников слухи: в Тайлане им предложат хорошие заказы.

–  Точно, - подтвердил Махаба.
– Солдаты в пути только и говорили, что о будущей войне. Гадали, против кого будет поход. Если их созывают в Тайлан, где появится король, значит Элерия что-то затевает.

–  Я, вроде, слышал, что дарвийцы собрали войско на границе, где-то неподалеку отсюда, - продолжил Махаба.

–  Нет, вряд ли, - Туйвин, как обычно оказался осведомлен лучше всех, хотя шагали они, вроде бы, вместе, в одной походной колонне, - Если бы война с Дарвией, то Эдинор созвал бы вассалов обычным порядком. Нет, дарвийское войско, как говорят, двинется на юг против гирхийцев, которые к концу лета снова устроят набег. Они уже привыкли нападать, когда созрел урожай, чтобы коням хватало корма, а добыча была побогаче. Каждый год повторяется все то же: кочевники идут на Дарвию, а король Мархиал уже ждет их с вооруженными вассалами.