Рианон поняла, что хочет сказать Синвелин: Брайс Фрешет изнасиловал девушку.

Но она не поверила, так как чувствовала, что Брайс на такое не способен.

— У вас есть доказательства? Ула обвинила его?

— Ула вообще молчунья, как вы уже заметили. — Синвелин удивленно взглянул на Рианон. — Вы мне не верите?

— Я этого не сказала, милорд. Но мне трудно представить, что Фрешет способен на подобный поступок.

— Вы так охотно берете его под защиту?

— Мне бы хотелось получить доказательства, прежде чем судить его.

— Этим вы отличаетесь от своего отца, — вдруг сказал Синвелин, и произнес это таким злым голосом, какого она у него ни разу не слышала.

— Что вы имеете в виду? — Рианон поразило упоминание о ее отце.

Валлиец покачал головой.

— Да так, ничего. Не обращайте внимания. Я плохо сплю последние ночи, и у меня болит голова.

— Тогда вам надо отдохнуть, — посоветовала она.

Он выразительно взглянул на нее.

— Если бы только было с кем.

Она замерла, а он продолжил свои жалобы:

— Господи, голова просто раскалывается! Но если лечь, будет еще хуже. Может, если вы побеседуете со мной или споете, то головная боль пройдет?

Рианон поняла, что Синвелин не притворяется, он действительно выглядел неважно.

— Это, возможно, из-за перемены погоды — надвигается новая гроза.

— Надеюсь, что она обойдет нас стороной, — вздохнул Синвелин. — Однако причина здесь иная. — Взгляд его сделался меланхоличным. — Во всем виноваты вы, миледи. — Я?

— Да. Мне не спалось прошлой ночью из-за мыслей о вас. Разве я вам не говорил, что вы — самое прелестное создание в мире?

Рианон устало улыбнулась. Она тоже плохо спала, кроме того, его льстивые слова ей надоели, как и любовные излияния.

— Благодарю вас.

— Не споете ли мне, миледи? — Он устремил на нее умоляющий взгляд. — Я уверен, что ваш чудесный голос исцелит меня.

Она отвернулась.

— А вдруг голова разболится еще сильнее?

— Все, что исходит от вас, мне на пользу. Только не разбивайте мне сердце.

— Какую песню вам спеть? — Рианон решила согласиться на его просьбу, так как, пока она будет петь, ему придется молчать.

— Любую. Только сядьте рядом и держите меня за руку.

— Это неприлично, милорд, — сказала она, не желая до него дотрагиваться.

Он скорбно повел плечами.

— Хорошо. Хотя бы посидите рядом. Он буквально повалился в кресло и закрыл глаза.

Она стала тихонько напевать колыбельную, а Синвелин наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В комнате было тепло, ее голос звучал успокаивающе, и через несколько минут она с радостью увидела, что он уснул.

Рианон огляделась — служанки, закончив уборку, ушли, и в зале никого не было.

Она вздохнула и попыталась разобраться в своих чувствах. Предположим, что отцу понравился бы лорд Синвелин. Захотела бы она тогда его в мужья?

Нет. У него очаровательные манеры, порой он забавен, музыкален, но… не волнует ее. Он скучен своими пустыми шутками и лестью. Вот в Брайсе Фрешете бушует целый океан чувств, а чувства Синвелина можно сравнить… разве что с лужей.

У Рианон тоже разболелась голова. Она подошла к двери и выглянула наружу. Темные тучи угрожающе нависли над холмами, но дождя пока не было. Дул влажный ветер, и от этой прохлады ей стало легче.

За воротами послышался взрыв хохота, и Рианон отказалась от мысли провести время в одиночестве. В конце концов, ей тоже хочется повеселиться.

Она посмотрела на луговину. Солдаты гарнизона сидели и лежали на сырой траве. Несколько человек, нагнувшись и упершись руками в колени, надрывались от хохота. Еще один стоял к ней спиной, держа в обеих руках по мечу. Его плечи тоже тряслись от смеха. Она узнала этого человека со спины и уже повернулась, чтобы вернуться в зал, но при мысли о спящем Синвелине и обществе его своевольных подчиненных передумала и решила выяснить, что же так развеселило солдат-валлийцев и их нормандского командира.

Силач Мадок, чье оскорбление она не забыла, стоял у ворот, опершись на копье. Когда она хотела пройти мимо, он вдруг загородил ей путь.

— Простите, миледи, — сказал он по-валлийски, — но вам нельзя выходить за ворота.

Рианон Делейни смерила его взглядом, достойным дочери высокородного барона, и надменно осведомилась:

— По чьему приказу?

— Фрешета, — последовал ответ. Рианон приподняла темную бровь.

— Да? Он, вероятно, ошибся. — Она скрестила руки на груди и нетерпеливо топнула ногой. — Фрешет!