— В чем дело, моя прелестная невеста? Вы меня не пускаете?

— Милорд, вы ведете себя неприлично! — заявила она. — Мне нечего вам сказать. Уже ночь!

— Нечего сказать, Рианон? — рассердился он. — Обычно вы более разговорчивы: со мной, с Фрешетом, с Улой, даже с Мадоком.

Сундук задвигался, и она поняла, что он продолжает толкать дверь. Хорошо, что я не начала раздеваться, подумала Рианон.

— Милорд! — раздраженно воскликнула она. — Прошу вас уйти. Я не расположена вас сейчас видеть.

— Зачем вам быть одной, когда я рядом? Вам же нравилось мое общество у лорда Милвуара.

— Но не среди ночи!

— Еще не середина ночи, а всего лишь ее начало, — уточнил Синвелин. — Мы можем провести вместе много часов!

Он, должно быть, изо всех сил навалился на дверь, и она открылась, сдвинув сундук.

— Милорд! — в негодовании воскликнула Рианон, а он как ни в чем не бывало вошел в комнату. — Оставьте меня! — потребовала она.

— А вы Делейни до мозга костей: самоуверенная, гордая, величественная.

Он начал медленно ходить вокруг нее, и впервые она его испугалась.

— Пожалуйста, милорд, уходите. — Нет.

— Вы ведь пообещали отвезти меня к отцу.

Он остановился и с улыбкой помотал головой.

— Боюсь, что вы не так меня поняли, миледи. Я сказал, что сделаю то, что должен сделать.

От страха дрожь пробежала у Рианон по спине.

— Что должны сделать? Вы должны отпустить меня.

— Нет, моя дорогая.

— Если вы честный человек, то почему не отпускаете меня? Я никогда не выйду за вас замуж.

— Никогда? — Таких ледяных ноток она в его голосе ни разу не слышала. — Но почему?

Она распрямила плечи, призывая себя не бояться.

— Я не могу выйти за человека, которого не уважаю.

— Вы меня не уважаете? — зловещим тоном произнес он.

— Вы лгун.

— А если это ради любви?

— Вот именно. Муж и жена должны доверять друг другу.

— Вы так уверены в себе, дорогая?

— Да.

Он рассмеялся.

— Не один я лгу, миледи. Вот вы заявляете, что Фрешет вам безразличен.

Она покраснела и ничего не ответила, лишь молча наблюдала за Синвелином — перед ней кругами ходил совершенно чужой ей человек, хотя улыбка у него была прежней, и это пугало ее больше всего.

— Сказать вам, как и почему я выучился так убедительно врать, моя добродетельная дама? — спросил он. — Я научился этому, еще сидя на коленях у мамочки. Только так я мог избежать гнева и побоев отца.

— Печально это слышать.

— Неужели вам меня жалко? Сейчас мне жалость ни к чему. Я рано понял, что надо говорить, чтобы отец меня не бил. Моя мать, к сожалению, не умела врать так здорово, как я, и поэтому получала больше оплеух. — Синвелин мрачно улыбнулся. — Но все это в прошлом. Теперь он умер — упал со стены замка Каер-Коч и разбился о скалы внизу. В одно мгновение он расплатился за все. Подходящая смерть для такого человека, не так ли?

Она не сомневалась в том, что он говорит правду, как и в том, что увидела другого Синвелина: злого, циничного и отвратительного, снедаемого ненавистью, которая исковеркала ему жизнь. Это был человек, лишенный сострадания, раскаяния и стыда.

Он приблизился к ней, взял ее руку и поцеловал в ладонь.

— Мне все равно, что принять — вашу жалость или вашу любовь, миледи.

— Синвелин, пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— Что не надо? — Он снова поцеловал ей руку. — Не говорить, как сильно я вас желаю? Как пуста без вас моя постель, и я не могу уснуть?

— Я — знатная дама, — напомнила она ему, сжимаясь от страха.

— Знаю, миледи.

— Вы должны предоставить мне возможность вернуться к отцу.

— Да он уже уехал к себе домой в Крейг-Фор.

— Нет! — выкрикнула она. — Он никуда не уедет, пока я здесь.

— К чему эти сцены, моя дорогая?

— Сцены? Это не игра. Я хочу домой!

— А я этого не позволю, — холодно заявил он.

— Не позволите? Я не прошу вас, милорд, — сурово произнесла она, — я приказываю вам отвезти меня к отцу!

Злобная ярость отразилась на лице Синвелина.

— Нет. Вы станете моей женой.