Паук не съёжился. Гарри опустил взгляд на терновую палочку. До сих пор все мелкие заклятия, которые он пытался ею наложить, выходили слабее, чем с помощью фениксовой палочки. Новая палочка была чужой, незнакомой — как будто ему пришили к руке чужую кисть.

— Надо просто потренироваться, — сказала Гермиона, неслышно подошедшая сзади и с беспокойством наблюдавшая за попытками Гарри то увеличить, то уменьшить паука. — Гарри, тут главное уверенность.

Он знал, почему ей так хочется, чтобы всё получилось. Она всё ещё винила себя в том, что его палочка сломалась. Гарри проглотил просившийся на язык язвительный ответ: если она считает, что разницы никакой, пускай берёт себе терновую, а он возьмёт её. Он так хотел, чтобы все они втроём снова были дружны, что согласился с Гермионой. Но та, стоило Рону попытаться улыбнуться ей, гордо удалилась и снова скрылась за книгой.

Когда стемнело, все трое вернулись в палатку, и Гарри первым пошёл сторожить. Сидя у входа, он пытался заставить терновую палочку поднять в воздух камешки, лежавшие у его ног, однако его волшебство, по сравнению с прежним, всё ещё казалось неуклюжим и слабым. Гермиона читала лёжа на койке, а Рон, бросив на неё много нервных взглядов, вынул из рюкзака маленькое деревянное радио и взялся его настраивать.

— Есть одна передача, — тихонько сказал он Гарри, — в ней идут настоящие новости. Остальные на стороне Сам-Знаешь-Кого, придерживаются взглядов Министерства, а вот эта… погоди, сам услышишь, какая классная. Только каждый вечер они передавать не могут, приходится переезжать, чтобы их не поймали, и, чтобы настроиться, нужен пароль… Проблема в том, что последнюю я пропустил… Он легонько барабанил по приёмнику волшебной палочкой, наугад бормоча себе под нос какие-то слова. Украдкой он постоянно посматривал на Гермиону, явно опасаясь вспышки её гнева, однако она не обращала на него ни малейшего внимания, будто его вовсе не было в палатке. Минут десять Рон стучал и бормотал, Гермиона переворачивала страницы книги, а Гарри продолжал упражняться с терновой палочкой. Наконец Гермиона слезла с койки. Рон тут же прекратил стучать.

— Если тебя раздражает, я перестану! — нервно сказал он Гермионе.

Гермиона же, не удостоив его ответом, подошла к Гарри:

— Надо поговорить, — сказала она.

Гарри взглянул на книгу, которую она всё ещё сжимала в руке. "Альбус Дамблдор: жизнь во лжи".

— Что? — спросил он, чуя недоброе. В голове его мелькнула мысль о том, что в книге есть глава и про него. Гарри не был уверен, что готов услышать Ритину версию своих отношений с Дамблдором. Однако Гермиона совершенно неожиданно ответила:

— Я хочу встретиться с Ксенофилием Лавгудом.

Гарри так и уставился на неё.

— Не понял?

— С Ксенофилием Лавгудом, отцом Луны. Я хочу с ним поговорить!

— Э-э… зачем?

Она сделала глубокий вдох, как будто так готовясь продолжить:

— По поводу того знака, знака в "Барде Бидле". Смотри!

Она сунула Гарри под нос "Альбуса Дамблдора: жизнь во лжи", и он увидел фотокопию письма, которое Дамблдор написал Гриндевальду. Гарри с неохотой узнал узкий наклонный почерк. Гарри было ненавистно это неопровержимое доказательство того, что Дамблдор действительно писал эти слова, что они не выдумка Риты.

— Подпись, — сказала Гермиона. — Гарри, взгляни на подпись!

Он послушно взглянул. Пару секунд он не мог взять в толк, о чём говорит Гермиона, но, рассмотрев подпись поближе при свете волшебной палочки, он увидел, что вместо "А" в "Альбус" Дамблдор поставил крошечный треугольный значок, как на "Сказках барда Бидла".

— Э-э… и что ты… — нерешительно начал было Рон, но смолк под взглядом Гермионы, которая затем снова повернулась к Гарри.

— Ну он же всплывает то тут, то там, — сказала она. — Знаю, Виктор говорил, что это знак Гриндевальда, но ведь это точно он был на старой могиле в Годриковой лощине — а Гриндевальда в те времена ещё и в помине не было! А теперь вот это! Ну, Дамблдора или Гриндевальда мы не можем спросить, что он значит, — не знаю даже, жив ли ещё Гриндевальд, — а вот мистера Лавгуда можем. У него на свадьбе был этот знак. Гарри, я уверена, что это важно!

Гарри ответил не сразу. Задумавшись, он посмотрел в её напряжённое, выжидательное лицо, а потом в окружающую тьму. После продолжительного молчания он сказал:

— Гермиона, нам не нужно второй Годриковой лощины. Мы сами себе внушили, что надо туда пойти, и вот что…

— Но знак, Гарри, — он появляется то тут, то там! Дамблдор оставил мне "Сказки барда Бидла". Откуда ты знаешь, что мы не должны ничего разузнать о знаке?

— Начинается! — с оттенком обречённости произнёс Гарри. — Снова мы пытаемся убедить себя, будто Дамблдор оставил нам тайные знаки и ключи к разгадкам…

— Делюминатор оказался очень даже полезным, — вмешался Рон. — Мне кажется, Гермиона права. Мне кажется, надо сходить к Лавгуду.

Гарри мрачно глянул на него. Он был абсолютно уверен, что такая поддержка мало связана с желанием Рона понять значение треугольной руны.

— Да не будет всё как в Годриковой лощине, — добавил Рон. — Лавгуд на твоей стороне, Гарри. "Придира" всегда был за тебя, в нём говорится, что все должны тебе помогать!

— Я уверена, что это важно! — горячо сказала Гермиона.

— А ты не думаешь, что, если важно, то Дамблдор сказал бы мне об этом перед смертью?

— Может быть… может, это ты должен выяснить сам, — ответила Гермиона, чуть-чуть выдавая неуверенность человека, хватающегося за соломинку.

— Ага, — с подхалимской готовностью отозвался Рон. — Очень даже логично.

— Ничего не логично, — вскинулась Гермиона, — и всё-таки я считаю, что поговорить с мистером Лавгудом нужно. Символ, связывающий Дамблдора, Гриндевальда и Годрикову лощину? Гарри, я уверена, что мы должны о нём разузнать!