— Луна внизу, у ручья, ловит пресноводных плимпи. Она… она будет рада вас видеть. Пойду позову её, а потом… да, хорошо. Я постараюсь вам помочь.

Он спустился по винтовой лестнице и исчез. Друзья услышали, как открылась и закрылась входная дверь, и переглянулись.

— Трусливый старый прыщ, — сказал Рон. — Луна в десять раз храбрее.

— Он, наверное, беспокоится, что с ним будет, если пожиратели смерти узнают, что я тут был, — сказал Гарри.

— А я вот с Роном согласна, — сказала Гермиона. — Мерзкий старый лицемер — всем говорит, чтобы тебе помогали, а сам пытается увильнуть. И, ради всего святого, держись подальше от этого рога.

Гарри подошёл к окну в противоположном конце комнаты. Оттуда был виден ручей — узкая блестящая ленточка далеко внизу, у подножья холма. Они были очень высоко: мимо окна вспорхнула птица. Гарри всматривался туда, где, невидимая за грядой холмов, была Нора. Где-то там Джинни. Сегодня они ближе друг к другу, чем за всё время после свадьбы Билла и Флёр, но ей никак не узнать, что он сейчас смотрит в её сторону, думает о ней. Гарри решил, что это и к лучшему: каждый, кто с ним общается, в опасности. И отношение Ксенофилия это подтверждало. Гарри отвернулся от окна, и взгляд его упал на другой любопытный предмет, стоявший на захламлённом изогнутом буфете. Каменный бюст красивой, но сурового вида волшебницы в престранном головном уборе. По бокам его выгибались два предмета, похожие на золотые слуховые рожки. К кожаному ремешку, пропущенному на макушке, была прикреплена пара крошечных сверкающих синих крылышек. Ко второму ремешку, вокруг лба, была приделана одна из уже знакомых Гарри оранжевых редисок.

— Смотрите-ка, — сказал Гарри.

— Полный гарнитурчик, — сказал Рон. — Странно, что она его на свадьбу не надела.

Они услышали, как закрылась входная дверь, и через пару секунд в комнату по винтовой лестнице поднялся Ксенофилий. Теперь он был облачён в резиновые сапоги и держал в руках поднос с разномастными чашками и чайником, из которого шёл пар.

— А, вы заметили моё любимое детище, — сказал он, сунув поднос Гермионе и подходя к стоявшему у статуи Гарри. — Оно отлично смотрится на голове прекрасной Кровены Когтевран. "Ума палата дороже злата!"

Он указал на предметы, напоминающие рожки.

— Это ветрослевые сифоны — они устраняют любые отвлекающие факторы в непосредственной близости от мыслителя. А это, — показал он на крошечные крылышки, — вертомуховый пропеллер, он создаёт возвышенное состояние души. И наконец, — указал он на оранжевую редиску, — слива-дирижабль — повышает восприимчивость к необычайному.

Ксенофилий вернулся к подносу с чаем, который Гермионе с горем пополам удалось пристроить на один из заставленных пристенных столиков.

— Разрешите предложить вам настойку из корнестража? — сказал Ксенофилий. — Мы сами её делаем, — и добавил, разливая тёмно-бордовый, как свекольный сок, напиток: — Луна внизу, за Нижним мостом. Она в полном восторге от того, что вы здесь. Теперь уже должна скоро прийти, она наловила плимпи уже почти на суп для всех. Пожалуйста, присаживайтесь, берите сахар.

— Итак, — он убрал с кресла накренившуюся стопку бумаг и сел, закинув одну ногу в резиновом сапоге на другую. — Чем я могу помочь вам, мистер Поттер?

— Ну, — начал Гарри, — взглянув на Гермиону, которая в ответ ободряюще кивнула, — дело в символе, который вы носили на свадьбе Билла и Флёр. Нам стало интересно, что он означает.

Ксенофилий приподнял брови.

— Вы говорите о знаке Даров Смерти?

Гарри оглянулся на Рона с Гермионой. Кажется, они тоже не поняли того, что сказал Ксенофилий.

— Дары Смерти?

— Именно, — ответил Ксенофилий. — Вы о них не слышали? Это меня не удивляет. Верят немногие, очень немногие. Взять хотя бы того неотёсанного молодого человека на свадьбе вашего брата, — он кивнул на Рона. — Набросился на меня за то, что я ношу знак некоего известного тёмного мага! Какое невежество! В Дарах нет ничего тёмного, по крайней мере, в таком примитивном смысле слова. Этот символ носят просто для того, чтобы собратья по вере могли отличить друг друга и, может быть, помочь в Поиске.

Он бросил несколько кусков сахара в свой настой корнестража, размешал и отхлебнул.

— Извините, — сказал Гарри, — я всё-таки ещё не совсем понял.

Из вежливости он тоже сделал глоток из своей чашки и чуть не подавился: питьё было на редкость отвратительное, как будто приготовлено из драже Берти Ботта со вкусом соплей.

— Видите ли, мы — те, что верят — ищем Дары Смерти, — пояснил Ксенофилий и причмокнул губами, явно отдавая должное настою корнестража.

— Так что же такое Дары Смерти? — спросила Гермиона.