Отец мой всегда отличался аккуратностью, и вещи свои содержал в идеальном порядке. Пистолет «ТТ» был смазан, в обойме имелся полный боекомплект патронов калибра 7,62 мм, так что выглядел аппарат полностью готовым к использованию. Я невольно залюбовался пистолетом. Вспомнились слова оружейника Маузера: «Только русскому Токареву удалось вместить столько смерти в крохотное пространство пистолета ТТ». Оттянув кожух-затвор, на обнажившейся боковой плоскости рамки я обнаружил гравировку: «За боевые заслуги… от руководства НКВД». Скольких же «врагов революции» папочка пристрелил из этой машинки?.. А пистолет-то смердит человеческой смертью!

Когда я только поднимал с пола оружие, в голову пришла мысль – срочно от него избавиться: зарыть в землю, спустить в унитаз, сбросить в мусоропровод. Но не успел я вдоволь налюбоваться агрегатом, опечалиться его смертоносностью и что-либо предпринять, как раздался звонок входной двери – должно быть, Даша. Снова из области солнечного сплетения полыхнуло раздражением. Только и успел сунуть пистолет поглубже в ящик стола, расслабил мимические мышцы лица, придав ему более-менее приличное выражение, и направился в прихожую встречать жену.

С приближением 50-летнего дня рождения во мне росло душевное неприятие этого праздника. Мои православные друзья, преодолевшие сей мистический рубеж, рассказывали, как они сбегали от юбилея в «срочную» командировку, на рыбалку, просто на дачу. Некоторым удавалось увильнуть от проявлений «всеобщей любви», но кого-то доставали и в глуши. Или, скажем, по возвращении из бегства встречал их домашний сюрприз в виде накрытого стола и гостей, гурьбой вываливающихся из тёмной комнаты.

Откуда у нас потребность к этому юбилейному бегству? Во-первых, святые отцы учили, что это праздник языческий. В один из первых дней рождения, который праздновался в Божием народе, царь Ирод преподнёс танцовщице в подарок отрубленную голову Иоанна Крестителя. Христианам прилично отмечать именины – день Ангела, да и то не пьянкой, а исповедью и причастием в храме, после которого полагается вести себя тихо и благочестиво.

В русском языке слово «новорожденный» относят лишь к только что родившимся младенцам, а старших называют «именинник» – а это, простите, тот, кто справляет именины. Во-вторых, почти ежедневно приходил на память разговор с отцом насчет самоубийственных планов на вечер после юбилейного застолья. А тема смерти, как известно, имеет какую-то мистическую фатальную привлекательность.

В то время, пока я бурно переживал внутренний конфликт и перебирал в уме варианты побега… Даша развернула энергичную деятельность, приглашая гостей, закупая продукты, носилась по магазинам в поисках какого-то особенного подарка. Что тут поделаешь! Мне ничего не оставалось, как терпеть это нежное изощренное издевательство, снова и снова проверяя на практике евангельские слова о том, что «враги человеку домашние его».

Даже не хочу вспоминать тот день. Я прожил его как трагедию, как ураган, дефолт, похороны любимой собаки, или уход любимой женщины – стиснув зубы, с прямой спиной, окаменевшей от напряжения. Самое неприятное – это часами улыбаться на каждое «желаю счастья», делать вид, что ты глубоко тронут проникновенностью словесных штампов, все время что-то есть и что-то пить, оставаясь при этом возмутительно трезвым…

На балконе двадцатилетняя Марина спросила меня:

– Андрей, скажи, а что такое полтинник?

– С одной стороны это ровно половина рубля. С другой… это такой возраст, когда ровно на половину ты старик, а на остальную половину – пацан, хулиган, мальчишка!

– И как ты это совмещаешь?

– Как видишь: на сцену выскакивает то шаловливый мальчишка и требует слегка похулиганить, а то выползает старикашка и гундосит, и ворчит, и рассыпает всюду песок. А ты осаживаешь их поочередно. То одного – в детскую и спать, то другого – на инвалидную коляску и в дом ветеранов партии.

– Ничего не поняла, но я тебе сочувствую.

– Спасибо. Время придет, поймешь…

Наконец, отзвучали тосты, отзвенел хрусталь, всё съедено-выпито. Гости нехотя расходились, часами застревая в проёме распахнутой входной двери, вдруг припомнив занятную «очсмешную» историю. Остались только новые мои друзья – Юрий Ильич, Борис и Марина. Но вот и они встали из-за стола и попросили проводить их до стоянки такси, а заодно «прогуляться и подышать свежим воздухом». Марина предложила свою помощь по мытью посуды, но Даша ревниво сверкнула очами и сказала, что легко справится сама. Видимо и ей надоело застолье и хотелось тишины.

Пропустив друзей в открытую дверь, я оглянулся – Даша стояла на кухне, опустив руки в желтых резиновых перчатках и с грустной улыбкой смотрела мне в глаза. В груди кольнуло, хотелось обнять её, сказать что-то тёплое, но я легкомысленно взмахнул рукой и решительно вышел из дому.

Как я и предполагал, гости поспешили вовсе не на стоянку такси, а в сторону яркой неоновой вывески «Спящий лев». Зашел туда и я. В подвальчике, пропахшем кофе, нас будто специально поджидал Антиквар, приехавший из Америки, и Василий.