И я смело двинулся к

заветной полянке. Под ногами шлепала какая-то отвратительная студенистая масса: она то колыхалась, то твердела, то резко проваливалась. Запашок стоял тот еще!

Один раз я провалился аж на всю длину левой ноги, но все одно дна так и не

нащупал! Кое-как, цепляясь за коряги и кочки, выбрался из ловушки, сильно

испачкав

одежду, но продолжил свой рискованный путь. И тут же споткнулся и упал плашмя, прямо лицом в эту бурую жижу, кишащую пиявками и какими-то микроорганизмами.

Противная густая вода достигла уже и плавок, я стал промокать. Выругавшись, я

сделал еще один рывок и наконец ступил на более-менее твердую почву ягодного

островка.

— Кто не рискует — тот

не ест! — выдохнул я и утер грязь со лба.

Сколько же тут было

ягод! Крупные, точно вишни, правда, еще не совсем спелые и кисловатые, они

виднелись повсюду, даже некуда было и ступить. Такой свежей и аппетитной

клюквы, не найдешь, пожалуй, ни на одном рынке. Я обтер ладони о майку и

принялся за трапезу. Темно-розовый сок стекал по моим губам, подбородку, а я

все хрупал и хрупал чудо-ягоды, ползая по поляне то на корточках, то на

четвереньках. Вдруг где-то вдалеке послышался странный гул. То ли это был гром

вновь собирающейся грозы, то ли летел за нами вертолет, а может мне просто все

показалось.

Я встал, осмотрелся и

прислушался. Но ничего, кроме воя комариной пурги да тревожного болотного

бульканья, смешанного с пением какой-то камышовой птицы, я больше не услышал.

— Пятница, ты здесь? —

крикнул я.

— Здесь! Здесь! —

отозвался кто-то из дальних зарослей. То ли девочка, то ли виденье…

— Иди сюда! Здесь ягода!

— Ягода?! Ягода?! —

удивился голос в непролазных кустах.

— Не обижайся! Иди

поешь!

— Ешь! Ешь! — как-то

сухо прохрипела кикимора.

— Ну и как хочешь! —

сплюнул я и снова присел к большой красной кочке.

И вдруг заросли куги

зашелестели и закачались, как от сильного ветра. Из них вынырнула девчонка и, увидев меня, радостно крикнула:

— Жора! Вертолет!

— Серьезно?! — вздрогнул

я, утирая рот.

— Да, там над лесом,

далеко отсюда! Кажется, он сюда летит! Бежим скорее!

— А может, показалось?

— Нет же! Вертолет!

Гудит он.

Я кинулся обратно к

берегу. Однако, подскочив к жиже, остановился. Я забыл, где именно переходил на

остров! Болото уже успело затянуть и замаскировать все следы. Но надо было

спешить, и тогда я, сплюнув, пошел наугад. И, сделав всего несколько широких

шагов, ухнулся в булькающую прорву. Дна не было, лишь какая-то вязкая, как в

сортире, зловонная жижа с многочисленными корнями. Попытался выбраться, однако, ухватиться было не за что, кроме жесткой травы, да и опереться тоже ни на что я

не мог. И тут я с ужасом ощутил, что этот невидимый болотный Водокруч тянет

меня вниз! Он был гораздо коварнее речного собрата и лишил меня всякой

возможности сопротивляться его воле. Ни ног поднять я не мог, ни упорно грести

вперед, а мог лишь барахтаться на одном месте, разбрасывая в стороны тину да

ряску. Но сколь долго можно так продержаться? Стоит прекратить сопротивление, как начинаешь медленно погружаться в топкую прорву.

— Паш, помоги мне!

Кажется, я залетел в бучилу! — гаркнул я.

— Лу! Лу! Лу! — ехидно

хохотнула в кустах кикимора.

Пашка нерешительно

подошла к трясине, не зная, как ей лучше ко мне приблизиться.

— Палку захвати

какую-нибудь! — крикнул я. — Побыстрей, меня, кажется, засасывает!

Девчонка взяла длинную

сухую и корявую сосенку, перекрестилась и двинулась ко мне, опуская один конец

своего шеста в болото и нащупывая им подходящий путь. На середине дороги Пашка

не устояла на колыхающейся почве и провалилась в воду. Палка отлетела в

сторону. К счастью, девчонка не попала в трясину и быстро вынырнула, отфыркиваясь от жижи.

— Осторожно! А то тоже

угодишь в бучилу! — крикнул я, уйдя в болото уже по грудь.

Пришлось вновь

напрягаться, дергаться и барахтаться. Подтянув сосенку, Пятница опять двинулась